— Хватит! — воскликнул он грубым голосом.
— Я сделала тебе больно? — спросила, взглянув на него, Лана.
— Нет. Я просто больше не могу. Я хочу тебя.
В его голосе была такая мольба, которой она не слышала раньше.
— Но сначала, — продолжал он, — позволь мне помучить тебя так же, как ты мучила меня.
Он быстро намылил ее тело, обводя ее груди. Лана чуть не закричала, чтобы он потрогал ее соски, целовал бы, что угодно сделал, чтобы помочь ей освободиться от растущего напряжения. Он направил струю, чтобы смыть мыло, и накрыл губами один напрягшийся сосок, слегка оттягивая зубами нежную кожу и поглаживая языком поверхность. Пальцами одной руки он сжал его близнеца так крепко и нежно, что от возникнувшего сладостного ощущения у нее едва не подкосились колени. Другой рукой он нежно ласкал ее между ног, пока от блаженства она не перестала что-либо понимать.
Он выпрямился и поцеловал ее. Их головы склонились под струями воды. Лана обхватила ногами его талию и положила ему руки на плечи, когда он осторожно вошел в нее. Он прислонил ее к стене душевой, направив струю между ними, и вошел глубже. Его бедра двигались все быстрее и быстрее, пока она не вскрикнула, высвобождаясь. Еще одним последним движением он достиг пика наслаждения, и Лана сквозь туман своего собственного удовольствия наблюдала, как он в изнеможении наваливается на нее.
Рафаэль прислонился к ней лбом, его тело все еще дрожало. Он помог ей встать. Занятия любовью с Ланой доставляли ему больше удовольствия, чем он мог ожидать от своего тела. В отчаянной попытке успокоить свою душу и забыть о раздиравших его волнениях и ответственности он обратился к ней с мольбой. Попросил одну ночь, но она дала ему гораздо больше.
Теперь ночь действительно прошла. Им надо было взглянуть на день. Он выключил душ, взял с вешалки полотенце и тщательно вытер Лану. Она не могла говорить. У него было такое же состояние. Старательно вытирая каждый дюйм ее тела, Рафаэль увидел, как прилив жара придал ее коже розовый блеск, увидел, как затвердели ее соски. Его собственное тело начало напрягаться в предвкушении, но Рафаэль не дал воли своим чувствам. Ему нужна была только одна ночь. Несколько часов бездумной передышки. Он получил ее, и теперь необходимо двигаться дальше.
В его спальне зазвонил телефон.
— Я отвечу, а ты пойди и подготовься к переезду. — Рафаэль туго обмотал Лану полотенцем, больше для того, чтобы снова не начать прикасаться к ней, чем для ее удобства. После того, что произошло между ними, неловкости не могло быть. Даже если он и знал, что не повторит снова своих действий. Прошлая ночь была помутнением рассудка.
— Хорошо. Оденусь, закажу завтрак, а потом мы отправимся, — согласилась Лана.
Звонок был из транспортной компании — грузовик выехал пять минут назад. В течение часа Рафаэль и Лана закончили упаковывать вещи, расплатились за гостиницу и выехали в Уитфорд.
* * *
К вечеру Рафаэль с удивлением отметил, что чувствует себя как дома. Лана организовала уборку в помещениях, поставила во многих комнатах свежие цветы. Наступило время выпить и отметить переезд. Рафаэль откупорил бутылку австралийского красного вина, налил в два бокала и пошел искать Лану. Он не видел ее около часа, хотя знал, что, пока он распаковывал свои чемоданы и развешивал одежду в большой гардеробной главной спальни, она занималась обустройством детской. В какой-то момент он зашел туда и удивился, увидев, что она раздает указания грузчикам с точностью сержанта на параде.
Рафаэль поднялся по лестнице, держа по бокалу в каждой руке, и тихо прошел по толстому ковру до двери в детскую. Из комнаты доносились тихие всхлипывания. Не зная, что и думать, он открыл дверь. С первого же взгляда Рафаэль понял, что Лана превратила гостевую комнату в полностью оборудованную детскую. У каждого предмета из ее списка было свое место. Сама же Лана сидела в кресле-качалке, прижав к груди огромного коричневого мишку с красной лентой на шее, и на ее лице было такое глубокое и неподдельное горе, что это задело его до глубины души.
Рафаэль быстро поставил бокалы с вином на комод у одной стены комнаты и опустился перед нею на колени. Она отвернулась, когда он взял ее руку.
— Лана, скажи мне, что случилось?
— Это очень тяжело, Рафаэль. Я не могу. Мне так больно!
— О чем ты говоришь? Ты прекрасно потрудилась сегодня.
Она посмотрела ему в лицо, и пустота в ее глазах ужаснула его.
— Я серьезно говорю. Ты не имеешь представления, о чем меня просишь, как и о том, что делается у меня внутри.
— Так расскажи мне. Скажи, чтобы я понял. — Или она собирается изменить своему слову? Рафаэль хотел было дать волю своему вдруг ожившему гневу, но разум говорил, чтобы он взял себя в руки и. послушал. Разум и внезапное желание больше узнать, больше понять.
— Я делала все это и раньше. Обустраивала детскую, выбирала одежду, постельное белье, полотенца… А потом должна была отказаться от всего этого, потому что не могла родить ребенка. Это напомнило мне обо всем. Представляешь ли ты, что это такое, когда тебе говорят, что ты не можешь иметь ребенка? Говорят, что ты неполноценная, с изъяном? Всю свою жизнь принимаешь многое как само собой разумеющееся, и вдруг однажды тебе неожиданно говорят, что ты не можешь быть тем, кем хочешь, не можешь сделать то, что хочешь. Мы с Кайлом проделали все, какие только можно представить себе, процедуры, чтобы зачать, но все было напрасно. Я подвела нас обоих. А потом заставляла себя забыть, каково мне было, забыть, как я хотела ребенка.
— А ты не пробовала взять чужого ребенка? — тихо спросил Рафаэль, поглаживая ее руку.
— Кайл не хотел и слышать об этом. Говорил, что нам не нужен ребенок, чтобы чувствовать себя семьей. Нас двоих достаточно. Но мне не было этого достаточно. К тому же если бы он говорил правду, то не влюбился бы в твою сестру. И не стал бы отцом ее ребенка.
Она высвободила руку, встала из кресла и подошла к полкам с мягкими игрушками, куда сунула медвежонка, которого прижимала к телу, будто тот мог вылечить ее бесплодие. Слова, которыми она обрисовала Кайла, показывали совсем с другой стороны приятного и учтивого бизнесмена, с которым он познакомил Марию. Неужели он, Рафаэль, непреднамеренно дал ход событиям, которые привели к разорению Ланы как в финансовом плане, так и в эмоциональном?
Он не мог сомневаться в правдивости ее слов. Правдивым был каждый слог, слетевший с ее губ. Предел, до которого она дошла сегодня, был виден в каждой черточке ее лица, и было бы бесчеловечно не уважать ее страданий. Но ему нужно было узнать от нее только одно.
— Ты не отказываешься от нашего соглашения? — Его голос был холоднее, чем он того хотел.
Она сделала глубокий вдох и посмотрела на него.
— Но ты ведь и не позволишь мне отказаться?
— Конечно, нет. — Ничто на свете не помешает ему выполнить обещание, данное сестре.