— Но что?
Алекс сделал глубокий вдох, сердце бешено колотилось в его груди.
— Оливия и я не сможем подарить тебе внука, папа. Она бесплодна. — Ему было ненавистно это слово. А теперь приходится рассказывать всем о том, что, по сути, является личным делом его и Оливии. — Каким-то образом пресса это выяснила, и наши имена появились во всех американских газетах.
На другом конце провода повисло тягостное молчание.
— Значит, ты сообщаешь мне, что Оливия не может иметь детей? — наконец сказал Чезаре, после чего послышался сдавленный возглас Изабель.
— Да.
Было трудно понять, что думает его отец. Алекс ругал себя сейчас за то, что не поехал сразу в дом к родителям, а решил выложить новости по телефону. У них он по крайней мере постарался бы прочитать выражение лица Чезаре. Он поморщился. А какое ему, собственно, дело до переживаний отца?
— Мне жаль слышать это, сынок.
— Мне тоже жаль.
И это еще слабо сказано. Повисла продолжительная пауза.
— Ты ведь любишь ее, правда? — спросил Чезаре с напускным, как показалось Алексу, спокойствием. Его отец был сугубо деловым человеком и редко выставлял напоказ свои чувства.
— Да, папа, люблю.
Изабель, находившаяся рядом с Чезаре, что-то сказала, и Алекс не расслышал ответную реплику отца.
Потом Чезаре произнес:
— Что ты собираешься делать, Алекс?
Алекс сжал телефонную трубку.
— Единственное, чего я не собираюсь делать, так это отказываться от Оливии, — сказал он угрожающим тоном.
— Это звучит как ультиматум.
— Тебе виднее. Ты в этом специалист.
Повисла тягостная пауза.
— Что ты хочешь от меня услышать, Алекс?
— Ничего, папа. Что бы ты ни сказал, это ничего не изменит. — Алекс немного помолчал. — Я позвонил тебе лишь затем, чтобы предупредить. Газетчики наверняка позвонят тебе, чтобы услышать твой комментарий, или нагрянут в офис.
— Maledizione! — выругался по-итальянски его отец. — У меня и без них полно дел. Не хватало еще тратить время на этих ищеек.
— Согласен, но мы должны подумать об Оливии, — напомнил Алекс отцу. — Я не хочу, чтобы кто-то из семьи давал интервью. Ей и так досталось.
— Послушай, приезжай ко мне. Нам надо поговорить.
Алекс нахмурился.
— Я приеду, но не надейся, что я изменю свое мнение.
— Не опережай события, figlio mio.
Алекс не обратил внимания на то, что его отец снова перешел на итальянский. Он, конечно, съездит к отцу, хотя и понимает, что этот разговор будет напрасной тратой времени. Впервые в жизни ему было совершенно наплевать на то, что скажет Чезаре Валенти.
Спустя полчаса, приняв душ и одевшись, Оливия с тяжелым сердцем спустилась в кабинет. Алекс сидел за письменным столом и перебирал какие-то бумаги. Он поднял глаза, когда она вошла.
У нее сжалось сердце. Господи, ее душа была разбита, но нужно продержаться еще немного. Она должна дать Алексу свободу, чтобы он мог построить свою жизнь с кем-то еще.
— Ты сказал своему отцу? — спросила она, наблюдая за выражением его лица и пытаясь понять, как все прошло.
— Да, — сказал он.
По его голосу ничего нельзя было понять.
— И что он сказал?
— Не так много. Он все еще пытался проснуться.
Оливия понимала, что новости вряд ли доставили радость Чезаре Валенти. Ей казалось, что она ему нравилась, но теперь, когда она помешала ему — нет, помешала его сыну — передать по наследству фамилию Валенти, все должно измениться. Неважно, что Ник и Мэтт когда-нибудь обязательно обзаведутся собственными детьми. Чезаре был старомоден и наверняка хотел, чтобы первый внук появился у его старшего сына.
— У меня на утро назначена важная встреча. Мама обещала позвонить тебе позже. Она не хочет, чтобы ты оставалась одна. Она собиралась приехать и побыть с тобой.
— Это совершенно излишне.
Так или иначе, она не собиралась оставаться здесь.
— Мне так будет спокойнее.
— Алекс, я в порядке. Не нужно, чтобы Изабель приезжала. — У нее пересохло в горле, и она вздохнула, собираясь с силами, чтобы сообщить ему о своем уходе. — Алекс, я…
Зазвонил телефон.
Игнорируя его, Алекс продолжал сверлить ее взглядом.
Телефон зазвонил снова, и Оливия кивнула в его сторону.
— Ты бы ответил.
Глаза Алекса сузились.
— Кто бы это ни был, он может подождать.
Телефон продолжал звонить, не переставая.
— Алекс, мы можем поговорить позже. Тебе надо ответить на звонок.
Он с раздражением схватил трубку и рявкнул: «Алло!». Оливия опустилась на диван, почувствовав, что ей необходимо сесть и собраться с силами. Как только он повесит трубку, она выскажется. Другого пути не было. Алекс заслуживал того, чтобы…
Вдруг она заметила, что он смертельно побледнел. О боже, неужели снова эти газетчики? Неужели они никогда…
— Сейчас буду, — пробормотал он и положил трубку.
Она вскочила.
— Что случилось?
Он продолжал сидеть, уставившись на телефон.
— Алекс?
Он заморгал, словно опомнившись.
— Мой… отец. Они думают, что у него сердечный приступ. Экономка позвонила, чтобы сообщить, что мама уехала вместе с ним в клинику.
Оливия охнула.
— О боже!
Алекс встал и направился к двери, бледный, но сосредоточенный.
— Я должен быть с ним.
Оливия тронула его за руку, когда он проходил мимо.
— Алекс, я с тобой.
Он сдвинул брови.
— Нет, ты оставайся здесь. В клинику наверняка нагрянут репортеры.
Он поцеловал ее в теку и пошел к двери.
Оливия молча смотрела ему вслед. Он не хотел причинить ей боль, но его слова задели ее до глубины души. Он невольно показал, каким неподходящим человеком, несущим разрушение, была она для него.
И для его семьи.
Чувство отчаяния захлестнуло ее. А теперь у отца Алекса случился сердечный приступ, и, скорее всего, виновата в этом была она. О господи. Она молила бога, чтобы Чезаре поправился. А если нет…
Нет, она даже думать не станет об этом.
Она займется делами и будет ждать весточки от Алекса. Он, безусловно, позвонит ей, как только что-то узнает. А пока она свяжется с Лианной и все ей объяснит. Оливия была близка со своей партнершей по бизнесу, но предстоящий разговор ее не радовал. Ей не хотелось выслушивать сочувствия.