Дмитрий наблюдал за ней издалека, стараясь, чтобы Иоанна его не заметила. Эта девушка его и притягивала, и отталкивала одновременно. В городе ходили слухи, что свадьба Крюкова и заезжей журналистки не за горами.
Однажды Дмитрия с неудержимой силой потянуло в лес. А там, на заснеженной поляне, хохоча во все горло, лихачила веселая компания на снегоходах. Гагарин пригляделся… Это были Крюков, его дочь и Иванка. Верно, Иванка еще не научилась управлять – на одном из поворотов девушку занесло, она вылетела с сиденья в сугроб. Сердце у Дмитрия сжалось…
В тот же момент к Иванке примчался Крюков, спрыгнул со снегохода, поднял девушку… Она смеялась, тот целовал ей руки. Похоже, Крюков ее обожал. И это было отвратительно.
А что Эмиль?
Эмиля в городе больше никто не видел. Значило ли это, что девушке с красивым именем Иоанна ничего больше не грозило?.. Неужели Дмитрий ошибся, сделал неправильный прогноз?
* * *
– …Вова, ты сошел с ума! – засмеялась Иванка. – Сколько тут карат? Пять?! Нет, это слишком дорогой подарок, я не возьму.
– Глупенькая! Ты думаешь, это кольцо с каким-то особым смыслом? С намеком? Да ни фига! Это просто подарок тебе к Новому году!
Утром тридцать первого декабря Иванка зашла в гости к Рите, но Крюков успел перехватить девушку, повел ее к себе в кабинет. И попытался натянуть Иванке на палец кольцо с бриллиантом.
Иванка не захотела принимать кольцо. Она знала, что Крюков по уши влюблен в нее, она видела, что тот из кожи лезет, чтобы угодить ей, но она сама не собиралась заходить в этих отношениях слишком далеко. Она по-своему любила Крюкова, она дружила с его дочерью Ритой, она бездумно и беспечно проводила с этими людьми все свое свободное время, но вот входить в их семью в ее планы не входило.
А чего она хотела? Чего ради оставалась в Дольске? Гагарин-то отказался ей помогать…
– Вова…
– Погоди. Нет, ты меня послушай… – Крюков, держа Иванку за руки, вдруг быстро опустился на колени. – Ты вот этого добивалась, да? Чтобы я у тебя в ногах ползал?
– Вова! – испугалась Иванка. – Прекрати, встань сейчас же!
– Как же ты меня мучаешь… Еще ни одна девка меня так не мучила! – в отчаянии, исступленно произнес Крюков, не владея собой.
– Девка? Я – девка?!
– Ну а кто ты, не парень же! Дина€мит меня которую неделю!
Выражение «динамит» еще больше не понравилось Иванке, хотя именно оно наиболее точно характеризовало их с Крюковым отношения.
Девушка отцепила от себя руки Крюкова, выскочила в коридор.
– Иванка! – навстречу уже бежала Рита. – Чего вы там орете? Дурдом какой-то…
– Он меня девкой обозвал и сказал, что я его динамлю! – взорвалась Иванка. – Прости, ты его дочь, я не должна, но я…
– Да я же не всерьез, я в шутку! – завопил Крюков, выскочив следом из своего кабинета. – Ты посмотри, что я ей хотел подарить, а она нос воротит! – он сунул дочери под нос кольцо.
Рита сделала большие глаза.
– Пап! Ты, правда, попридержи коней… – строго произнесла она. – Это только в старые времена девушки замуж рвались, а теперь их и силком туда не затащишь! Ты какой-то старомодный…
– Здрасте! Яйца курицу учат! – возмутился Крюков.
– Иванка, а ты вот что… Не пори горячку, – строго произнесла Рита. – Папка тебя обижать не хотел. Он человек простой, умных слов не знает, выражается как умеет.
– Ха! – воскликнула Иванка возмущенно, но все-таки сдержалась, промолчала.
– Пап, ты тоже успокойся, – тем временем продолжила Рита. – Что у вас там, я вникать не буду. Срастется у вас или не срастется… Неизвестно. Но Иванка в первую очередь – моя подруга. Ты слышишь? Повтори!
– Она твоя подруга… – повторил послушно Крюков.
– Никогда ее не обижай. Никогда, слышишь? – глядя в глаза отцу, сурово велела Рита. – Я тебе приказываю.
– А я ее и не обижал!
– Да, он меня не обижал… – вздохнула Иванка. – Все в порядке, Рита.
От избытка чувств она не выдержала, обняла девушку. Всю приязнь, все свое дружеское участие, которые доставались раньше Алисе, Иванка теперь обрушивала на юную подругу.
Иванка не могла без друзей, без лучшей подруги, без любви, без общения, без болтовни, встреч, посиделок… В ней было столько чувств, что их непременно надо было куда-то сбросить, иначе бы они просто раздавили свою хозяйку. Вот и сейчас девушка едва владела собой, едва смогла сдержаться – а ведь под воздействием эмоций чуть не приняла подарок Крюкова, чуть не отозвалась на его любовь.
А этого делать было нельзя.
Иванка не любила Крюкова. Она почему-то не видела в нем мужчины, он не волновал ее совершенно…
– Мирись-мирись-мирись и больше не дерись! – прогудел Крюков и протянул Иванке мизинец. Девушка улыбнулась и протянула свой мизинец.
И в этот момент раздался страшный треск и грохот, откуда-то сверху посыпалась штукатурка.
– Ай! – взвизгнула Рита.
– Ложись! – страшным голосом заорал Крюков, повалив девушек на пол.
Треск и грохот теперь доносились из других комнат, через несколько секунд все затихло.
Тишина. Троица лежала на полу, прикрыв руками головы.
– Что это было? – шепотом спросила Иванка, которая ничего не поняла.
– Козлы… – С губ Крюкова сорвались ругательства. Он вскочил, огляделся. – По окнам стреляли! Можно вставать, они уехали…
Окна во всем доме на первом этаже были разбиты выстрелами, по комнатам загулял зимний ветер. Но, как выяснилось после осмотра, стреляли в верхнюю часть окон, то есть выше голов тех, кто мог оказаться в помещении. Верх стен, лепнина под потолком были изрядно побиты. Никто не пострадал. Охранник у ворот тоже.
Крюков немедленно допросил дежурного, тот сказал, что мимо проехал автомобиль черного цвета, с тонированными стеклами, без номеров – стреляли из него.
– Эмиль… Он, гад, больше некому…
– Убить хотел? – спросила мрачно Рита.
– Нет, хотел бы убить – целился бы ниже… Напугать хотел, праздник подпортить…
Крюков принялся звонить кому-то, в кратких, но очень емких фразах объясняя, что же произошло.
Из его слов Иванка поняла, что Крюкову так и не удалось посадить компаньона, что идет следствие, что дело ничем не кончится, вероятно, потому, что Эмиль каким-то образом сумел доказать свою невиновность (ведь его обвинили в покушении на Крюкова).
Но и Крюкову, как поняла Иванка, вряд ли удастся доказать, что сейчас по окнам стрелял Эмиль.
Потом Владимир во всеуслышание заявил, что бояться нечего, Эмиль на открытое противостояние не пойдет. Вечер должен быть спокойным. Эмиль с дружками наделал дел, теперь опять где-то отсиживается.