Она зевнула.
— Ну, хоть погода этим летом славная, а то хуже нет, чем сидеть с младенцем взаперти.
— Да-а, — подтвердила я, и двери наконец открылись. — Всего вам доброго. — Я поскорей вышла, пока она не успела сказать что-нибудь еще.
Наверное, можно было и пешком дойти до места, но я взяла такси, поскольку в метро в это время шустрого бродяги не будет, а полагаться на Себастиана после вчерашнего путешествия по горам неразумно. Кроме того, я плохо знала тот район и боялась заблудиться. Не хватало еще прийти на встречу со своей жизнью с мокрыми подмышками и натертыми ногами. Кошмарное офисное здание было видно за целую милю: высоченная бетонная коробка бурого цвета на сваях, со стальными рамами, явно построенная в шестидесятых годах, когда вошли в моду такие конструкции в стиле «лего». В воскресенье в здании было безлюдно, и на парковке стояла всего одна машина со спущенным колесом. Просто не смогла уехать. Будка охранника пустовала, шлагбаум был поднят. Всем плевать, пусть бы это сооружение оторвалось от земли и улетело на другую планету, никто не расстроится, такое оно уродливое и заброшенное. Внутри пахло сыростью и ванильным освежителем воздуха. Почти весь маленький вестибюль занимала стойка администратора, настолько высокая, что из-за нее виднелась лишь чья-то макушка — с пышными, зачесанными назад волосами, обильно политыми спреем. Подойдя ближе, я поняла, что пахнет вовсе не освежителем, а духами.
Дама за стойкой густо накладывала на ногти кроваво-красный лак, так густо, что получалась какая-то каша. Она смотрела сериал «Коломбо» по мини-телевизору.
«И вот еще что…» — сказал Коломбо.
— Нате вам, — усмехнулась дама. Она не посмотрела на меня, но знала, что я тут. — Он раскусил, кто это сделал, точно говорю.
Это была та самая Американ-Пай, с которой я общалась по телефону. Коломбо попросил у убийцы автограф для своей жены, и тогда она наконец повернулась ко мне:
— Итак, чем могу помочь?
— Я звонила вам на этой неделе, меня зовут Люси Силчестер, мне назначена встреча с Жизнью. — Я тоненько хихикнула.
— Как же, помню-помню. Люси Силчестер. Вы уже позвонили насчет чистки ковров?
— О… нет, еще нет.
— Ну, милая, больше мне добавить нечего, я вам и так расхвалила их как могла. — Она положила на стойку деловую визитку и пододвинула ко мне. Не знаю, припасла ли она ее лично для меня или ей так нравится эта фирма, что она вообще всюду ходит с пачкой их визиток, раздавая всем и каждому. — Вы обещаете, что теперь уж точно позвоните, правда?
Меня позабавила ее настойчивость, и я пообещала.
— Сейчас я сообщу ему, что вы пришли.
Она сняла трубку.
— К вам пришла Люси.
Я навострила уши, чтобы услышать его голос, но без толку.
— Да, ладненько, направляю ее к вам.
И потом уже мне:
— На лифте, на десятый этаж. Там направо, потом налево — и увидите его.
Я двинулась к лифту, но притормозила.
— Какой он?
— Ой, да не переживайте. Вы же не боитесь, правда?
— Нет, — я пренебрежительно махнула рукой, — чего мне бояться? — И снова тоненько хихикнула, так что всем в радиусе пяти миль вокруг стало ясно, что я, конечно, боюсь, и пошла к лифту.
У меня было десять этажей, чтобы настроиться и явиться во всем великолепии. Я пригладила волосы, расправила плечи, сексуально, но невинно сложила губки. Большой палец в карман, остальные наружу — отличный жест. Я выгляжу ровно так, как хотела. Тут двери открылись, и я увидела кресло с рваной кожаной обивкой, на нем растрепанный женский журнал без обложки и деревянную дверь в прозрачной стене, местами завешанной жалюзи. Войдя в эту дверь, я оказалась в комнате размером с футбольное поле, перед лабиринтом серых перегородок, отделявших друг от друга рабочие места. Крошечные столы, старые компьютеры, потертые стулья, фотографии детей, собак и кошек, пришпиленные над столами, личные коврики для мышек, ручки с пушистыми розовыми насадками, скринсейверы с отпускными фотками, поздравительные открытки, приятные безделушки и яркие кофейные кружки со смешными надписями, в которых нет ничего смешного. Все эти вещи призваны придать немного домашнего уюта убогим офисным клетушкам. У нас на работе все точно так же, и мне немедленно захотелось что-нибудь отксерить, чтобы убить время.
Я пошла по серому лабиринту, вертя головой туда-сюда, спрашивая себя, что же, черт подери, я надеюсь здесь углядеть, и всячески пытаясь сохранить невозмутимо-доброжелательный вид, хотя в глубине души была разочарована, что наша с Жизнью ответственная встреча произойдет в этой отстойной дыре. И вдруг я увидела его. Мою Жизнь. Он притиснулся к задрипанному столу и, низко склонясь над блокнотом, торопливо выводил какие-то каракули. Серый помятый костюм, серая рубашка и серый галстук с тройной спиралью. Черные с легкой проседью волосы взъерошены, на лице многодневная щетина. Он поднял голову, увидел меня, отложил ручку и встал, а потом вытер ладони о пиджак, и на нем остались влажные пятна. У него были черные круги под глазами, а сами глаза покраснели, он шмыгал носом и, похоже, не спал уже много лет подряд.
— Вы… э-э? — Я состроила легкую игривую улыбку.
— Да, — глухо откликнулся он. — А вы Люси, — он протянул мне руку, — привет.
Я устремилась к нему широким бодрым шагом, изображая, что безумно рада встрече. Схватила его руку и энергично ее встряхнула, улыбаясь шире некуда, надеясь понравиться ему, доказать ему, что у меня все прекрасно, все просто великолепно. Он ответил вяло, ладонь у него была липкая, и она быстро, как змея, выскользнула прочь.
— Ну вот, — сказала я с преувеличенным восторгом, — вот мы наконец и встретились.
Я села на покоцанный стул, сделала очень заинтересованное лицо и попыталась поймать его взгляд.
— Как поживаете?
Пожалуй, я слегка переусердствовала с восторженностью. Это место было слишком большим, пустым, безликим и унылым для подобного тона, но я уже не могла остановиться.
Он посмотрел на меня и сказал:
— И как я, по-вашему, поживаю?
Это было грубо. На самом деле грубо. Я оторопела и не знала, что сказать. Разве можно так разговаривать? А где вежливое притворство, попытка сделать вид, что мы нравимся друг другу, что мы оба счастливы быть здесь и непременно встретимся снова? Я невольно огляделась, надеясь, что никто нас не слышит.
— Тут никого нет, — обронил он, — по воскресеньям никто не работает. У каждого из них есть своя жизнь.
Я с трудом поборола желание нагрубить ему в ответ и вежливо поинтересовалась:
— А разве жизни других людей не работают в этом офисе?
— Нет. — Он смотрел на меня как на тупицу. — Я просто снял это помещение и не знаю, чем они тут занимаются. — Он кивнул на пустые клетушки.