– Маковецкая, небо не упало на землю? – поинтересовался Суслов, глядя на Инну во все глаза.
Он один сидел за компьютером в комнате редакции, которая по утрам понедельника напоминала заброшенную свалку.
– Почти, – кивнула она, сбрасывая плащ и пальто, – ты почему не на редколлегии?
– Подождет главвредина, – проворчал он, – мне материальчик надо доделать.
– С ума сошел? – Инна выхватила из сумки блокнот и рванула к двери. – Побежали!
Лада уже выпучила глаза и открыла рот, чтобы отчитать Маковецкую, выдавившую едва слышное «здрасьте» и ползущую к свободному стулу, как дверь в кабинет снова открылась.
– Всем привет! – улыбнулся Мишка в тридцать два зуба.
– Это что значит, Суслов? – Лада моментально переключилась на новую жертву – Ты отдаешь себе отчет?!
– Да. – Мишка и не подумал виниться.
– У нас обсуждение нового номера, – интонации заодно с громкостью шли по нарастающей, – что ты позволяешь себе?!
– Не удались выходные, – прошептал Влад, рядом с которым Инна опустилась на стул, – скорее бы этот несчастный сделал ей предложение и увез в свою Канаду от нас подальше!
– Ты о Дилане? – оживилась Танечка, бьюти-редактор. – Так он Ладу на прошлой неделе бросил! Вернулся домой один.
– Полный абзац! – Влад помрачнел.
Редакция уже полгода с интересом наблюдала за новым романом главвредины – Дилан, в отличие от предыдущих жертв, держался в целом неплохо и заодно выполнял при Ладе роль резонатора. Но, видимо, эту женщину никто не мог выдержать слишком долго: ее манера взрываться, чуть что, и орать допекала кого угодно – даже подчиненные, выработавшие за долгие годы иммунитет, мечтали порой о коллективном убийстве.
Лада наконец наоралась и оставила Мишку в покое, а Инна почувствовала себя неудобно: дождись она Суслова в редакции, и гневная тирада досталась бы им обоим. Но в этой ситуации пришедший на работу вовремя Мишка получил по шее, а сама она, хоть и опоздала, не услышала даже упрека.
После обязательной утренней встряски редколлегия вошла, наконец, в свою колею. Редакторы по очереди излагали планы на следующий номер, каждый по своему разделу, а Лада либо молчала, что означало в ее системе коммуникаций абсолютное одобрение, либо подрывалась и снова начинала орать.
– Брюллова! – усердствовала она в исполнении своих должностных обязанностей. – Убери из раздела психологии чертовы «каки»! «Как не стать жертвой», «как получить оргазм», «как расстаться друзьями». Достала!
– Но читателям нравится, – чуть не рыдала побледневшая Брюллова, – пишут письма, вопросы нам задают.
– Когда журнал будет называться «Дебилы мегаполиса», тогда и продолжишь! А пока ищи нормальную форму для рубрики. Работать надо, работать!
Очередь дошла и до Инны – пытаясь унять дрожь в коленях, она зачитала свой план.
– Это все? – полюбопытствовала Лада на удивление ровным голосом.
– Да, – Инна поспешила кивнуть.
– С рекламным отделом согласовано?
– Конечно!
– Смотри, – пригрозила она.
Инна, убедившись, что Лада переключилась на новую жертву, закатила глаза: шесть лет она занимается в этом журнале пиарами. И ни разу не дала повода усомниться в своей порядочности. Но главный редактор, разумеется, из кожи вон будет лезть, лишь бы лишний раз продемонстрировать свою мнимую значимость.
– А еще, – Лада метнула в Инну суровый взгляд, – зайди ко мне через двадцать минут.
– Конечно, – повторила она, стараясь казаться спокойной, и откинулась на спинку стула.
Редколлегия закончилась только к обеду. Натерпевшийся трудовых ужасов народ моментально вспомнил о пропущенном завтраке – дома, по причине нелюбви к ранним побудкам, даже кофе никто не пил. Редакция, выйдя из кабинета Лады, дружно потянулась в буфет. По дороге только и слышалось «истеричка» да «дура». Своей манерой общения Лада давно поставила крест на собственной репутации, но, похоже, до сих пор этого не понимала.
Пока Инна заходила в редакцию за сумкой, пока звонила домой узнать, как дела, пока плелась нога за ногу по коридору, расторопный Суслов успел отстоять очередь, заплатить за кофе и занять их любимый столик в углу.
– Премного благодарна, – улыбнулась она, – нижайше прошу прощения.
– Это еще за что?
– Сам знаешь, – Инна заглянула в смеющиеся глаза за толстыми стеклами очков, – начальственный гнев за опоздание должен был обрушиться на меня.
– Забудь, – усмехнулся он.
Инна с наслаждением сделала глоток горячего кофе и достала из сумки завернутые в фольгу бутерброды. Один протянула Мишке.
– С чем? – заинтересованно спросил он, шумно втягивая носом воздух.
– С домашней бужениной, – улыбнулась она.
Глаза вечно голодного Суслова загорелись алчным огнем – кормить это вместилище инстинктов было одним удовольствием.
– Ты, – пробормотал он с набитым ртом, – гениальная женщина!
Вслед за первым бутербродом последовал второй, и только после этого Мишка оказался в состоянии говорить.
– Как поживает домашний тиран?
– Суслов! – Инна, разозлившись, сверкнула глазами. – Разве так можно?
– Можно, – кивнул он, – только чудовище может сделать из другого человека раба.
– Не болтай ерунды, у нас все хорошо. А как твоя Леночка? – с ехидцей в голосе спросила она.
– Бросила меня, – торжественно произнес Мишка и тише добавил: – Чему я и рад несказанно.
– С какой это стати?
– Бросила или рад? – переспросил Суслов и, не дожидаясь пояснений, ответил на оба вопроса сразу: – Рано или поздно всякий должен прозреть.
– Ты же души в ней не чаял.
– Временно. – Он улыбнулся одними глазами.
– Не понимаю, – Инна мотнула головой, – говорил, она талантлива. Концерт помог ей организовать, анонс везде пропихнул.
– Я тебе о ее талантах, – Суслов весело подмигнул, – кроме постельных, ни слова, ни полслова.
– Не мне, всем остальным!
– А остальные обязаны верить прессе. – Он прищурился, вглядываясь в выражение лица Инны. – На то мы и четвертая власть. Сказано «талантливая певица» – так тому и быть. О, анекдот вспомнил! – весело сообщил он.
Обычный Мишкин прием, чтобы сменить тему.
– Давай, – Инна понимающе кивнула: уход Леночки, как бы Суслов ни притворялся, все-таки больно задел его мужское самолюбие.
– Прилетает папа римский в Штаты. Не успел он сойти с трапа, как к нему подскакивает журналист: «Папа, что вы думаете о проблеме публичных домов в Нью-Йорке?»
– Миш, ты, как всегда, в своем духе, – рассмеялась она, – или секс, или работа.