Гарион был уверен, что это оптический обман, но деревья почти явственно отшатнулись, когда костер только развели, а потом опять сомкнулись над полянкой. Устало он поднялся и стал собирать хворост для костра.
— Итак, — сказала Се'Недра деловито, — что бы вы хотели на ужин?
Они провели на полянке три дня, пока шины и конь Мендореллена оправлялись после стычки с Грулом. Изнеможение, навалившееся на Гариона после того, как они с тетей Пол вызвали дух Полидры, прошло после первой же ночи, хотя на следующий день он быстро утомился.
Командный тон Се'Недры, которая считала теперь костер своей вотчиной, выводил его из себя, так что он сперва помог Дернику выправить вмятину на нагруднике Мендореллена, а потом все больше возился с лошадьми. Он научил жеребенка нескольким простеньким трюкам, хотя никогда прежде животных не дрессировал. Жеребенок учился с удовольствием, только все время отвлекался.
Слабость Дерника, Бэйрека и Мендореллена объяснялась легко, но молчание Белгарата и его явное безразличие к окружающему тревожили Гариона. Старик погрузился в мрачную апатию, которую не мог или не хотел стряхнуть.
— Тетя Пол, — сказал Гарион под вечер третьего дня, — сделай что-нибудь. Нам скоро ехать, и дедушка должен будет указывать путь. По-моему, сейчас ему даже все равно, где он.
Тетя Пол взглянула на старого чародея — он сидел на камне, уставясь в огонь.
— Наверное, ты прав. Иди со мной. — Она обошла костер и остановилась прямо перед стариком. — Ну, отец, — сказала она твердо. — По-моему, хватит.
— Уйди, Полгара, — сказал он.
— Нет, отец, — ответила она. — Тебе пора встряхнуться и вернуться в реальный мир.
— Это было жестоко, Пол, — сказал он с укоризной.
— По отношению к маме? Она не против.
— Откуда тебе знать? Ты её не помнишь. Она умерла, когда ты родилась.
— И что с того? — Она посмотрела прямо на старика. — Отец, — сказала она, — уж кто-кто, а ты бы должен знать, что у мамы исключительно сильный разум. Она всегда находилась рядом со мной, и мы отлично друг друга знаем.
Он посмотрел с сомнением.
— У неё есть своя роль, как у всех у нас. Если бы ты был внимательнее все эти годы, то знал бы, что она никогда не отлучалась по-настоящему.
Старик виновато огляделся.
— Да, да, — сказала тетя Пол с ехидцей. — Ты знаешь, что следовало вести себя приличнее. Мама вообще-то очень терпима, но временами ты просто выводил её из себя.
Белгарат смущенно кашлянул.
— Теперь вставай и хватит себя жалеть, — продолжила она твердо.
Его глаза сузились.
— Это нечестно, Полгара, — сказал он.
— Некогда мне быть честной, отец.
— Почему ты выбрала именно это обличье? — спросил он с горечью.
— Это не я, это она, отец. В конце концов, это её естественное обличье.
— Я почти забыл, — пробормотал он.
— А она нет.
Старик выпрямился и расправил плечи.
— А поесть найдется? — спросил он вдруг.
— Готовила принцесса, — предостерег его Гарион. — Подумай как следует, прежде чем есть что-нибудь, к чему она приложила руку.
На следующее утро под все еще зловещим небом они сложили палатки, навьючили лошадей и поехали вниз по узкому руслу ручья к долине.
— Ты поблагодарила деревья, милая? — спросила тетя Пол принцессу.
— Да, леди Полгара, — отвечала Се'Недра, — перед тем как мы уехали.
— Ну и прекрасно, — сказала тетя Пол.
Погода оставалась зловещей еще два дня, и наконец, когда они уже подъезжали к странной пирамидальной горе, поднялась пурга. Склоны горы круто вставали за снежными вихрями и, казалось, не имели ничего общего с силуэтами остальных гор. Даже сознавая, что это чушь, Гарион не мог отделаться от мысли, что странная угловатая гора кем-то построена, что форма её — плод сознательного замысла.
— Пролга, — сказал Белгарат, одной рукой указывая на гору, а другой удерживая хлопающий на ветру плащ.
— И как мы туда попадем? — спросил Силк, глядя на крутые склоны, едва различимые за снегом.
— Там дорога, — ответил старик. — Вон где она начинается. — Он указал на груду поваленных камней на склоне горы.
— Тогда нам лучше поторопиться, Белгарат, — сказал Бэйрек. — Пурга не унимается. Старик кивнул и поехал вперед.
— Там наверху, — бросил он через плечо, стараясь перекричать ветер, — мы увидим город! Он давно заброшен, но кое-что на улицах валяется — разбитые горшки и все такое. Ничего не трогайте. У алгосов довольно странные верования касательно Пролги. Для них это место священно, там ничего нельзя менять.
— Как мы попадем в пещеры? — спросил Бэйрек.
— Алгосы нас впустят, — заверил его Белгарат. — Они уже знают, что мы здесь.
Дорога узким уступом вилась вокруг горы. Они спешились и повели коней в поводу. Ветер мешал подниматься, снег — не хлопья, а целые комья — бил в лицо.
На подъем ушло два часа, за это время Гарион совсем окоченел. Ветер, казалось, так и норовил столкнуть его с уступа. Юноша старался держаться как можно дальше от края.
Хотя и на склонах ветер был ужасный, на вершине он ревел с еще большей силой. Они проехали под высокими сводчатыми воротами в заброшенный город Пролгу. Снег кружился вихрем, ветер остервенело свистел в ушах.
Вдоль пустых улиц рядами тянулись колонны, стройные, уходящие в снежную высь Крыши зданий обвалились от времени и непогоды, а сами здания были какие-то странные, непривычные. Гарион, знавший только строгие прямоугольные формы других городов, оказался неподготовленным к необычной архитектуре Пролги. Здесь не оказалось ни одного прямого угла. Разнообразие форм тревожило Гариона, он угадывал за ним что-то сложное, но что — понять не мог. В зданиях была основательность, бросающая вызов времени, выветренные камни стояли прочно, один на другом, как их поставили тысячи лет назад. Дерник тоже заметил необычность строений и смотрел с неодобрением. Когда они заехали за одно из зданий, чтобы укрыться от ветра и передохнуть после подъема, он провел рукой по стене.
— Неужели они не знали, что такое отвес? — пробормотал он осуждающе.