-Биридия – правитель земель Пер-Атума

-Интеми – жена Биридии

-Мицраим – помощник, доверенное лицо Биридии

-Сараим – знахарка

-Аарон – глава рода Левиев

-Элишев – жена Аарона

-Надав – старший сын Аарона

-Мириам – сестра Аарона

-Хецрон – муж Мириам

Служители искусства:

-Паренефер – зодчий

-Юти – скульптор

-Сезофрис – художник

Боги (основной пантеон):

-Ра – бог солнца[1][2], сын Атума – творца-демиурга[3] и прародителя жизни

-Шу и Тефнут – его дети: бог воздуха и богиня жизни

-Геб и Нут – дети Шу и Тефнут, внуки бога Ра, соответственно: бог земли и богиня неба

Их потомки (дети Геба и Нут):

-Осирис – бог загробного мира

-Исида – сестра и жена Осириса, богиня плодородия

-Сет – младший брат Осириса, бог пустыни и песчаных бурь, бог войны, олицетворение зла

-Нефтида – жена Сета, покровительница домашнего очага

-Анубис – сын Сета и Нефтиды, бог смерти, помощник Осириса

Полубоги (дети Ра от земной женщины):

-Сехмет – богиня войны

-Маат – богиня истины и порядка

-Хатхор – богиня любви

-Гор – бог света, первый фараон объединенного Египта[4]. Предположительно правил в конце XXXIII века до н. э. (так называемая «00-династия»)

Советники бога Ра:

-Тот – бог мудрости

-Птах – покровитель Инебу-Хеджа, бог ремесел и живописи, зодчий

Дети Тота:

-Сешат – дочь Тота и Маат, помощница Тота

-Татенен – сын Тота и Маат; бог времени (обеспечивал долгие годы жизни фараону)

-Унуат – сын Тота и земной женщины; бог-покровитель караванов, проводников, разведчиков

Дети Птаха:

-Нефертум – сын Птаха и Сехмет, бог растительности

-Сатис – дочь Птаха и земной женщины, богиня прохладной войны

-Баст – дочь Птаха и земной женщины, богиня веселья

Карта Древнего Египта (Та-Кемет) и прилегающих территорий в ХХХV–XIV веках до н. э.

Схема 1

Схема 2

ЧАСТЬ 1
Наследник трона

Глава 1
1391 год до н. э., Инебу-Хедж

Фараон Тутмос IV медленно умирал в своих покоях. Почти семь дней подряд врачеватель и жрец Ур-Хеку, обладатель священных сил, с помощью неустанных молитв и всевозможных чудодейственных снадобий пытался восстановить силы, неумолимо покидающие тело фараона, но, несмотря на все его старания, жизненная энергия Ка, доселе благоволившая к Тутмосу IV, стремительно иссякала…

Помощницы Ур-Хеку – жрицы из храма Исиды – зажгли благовония и снова, в который раз, запричитали в унисон молитву:

– О, Исида, Исида, Исида! Трижды повторяем имя твое! О, Исида, мать жизни и плодородия! О, богиня, наполняющая нас жизненной силой! Да будет прославлено имя твое! О, Исида, смилуйся и вдохни Ка в нашего фараона!

Увы, Исида явно оставалась глуха к молитвам своих служительниц: фараон продолжал слабеть с каждой минутой.

Жрицы смолкли. Фараон открыл глаза.

– Исида мне уже не поможет. Надо молить Осириса, дабы он облегчил мой путь в загробный мир… – едва слышно произнес Тутмос IV.

Жрец встрепенулся:

– Не говори так, о, божественный! Ты непременно исцелишься! Я повелел молиться за тебя во всех храмах Инебу-Хеджа, Саккары, Гизы и Дахшура!..

– Минувшей ночью я слышал голос Осириса… Он сказал, что настал и мой черед покинуть этот мир. Осирис ждет меня… – задыхаясь, с трудом промолвил фараон. – Вели принести «Книгу Воскрешения»[5], пусть начинают читать тексты…

Ур-Хеку подал знак жрицам, и те, пав на мгновение ниц перед ложем фараона, столь же поспешно поднялись и заторопились к выходу.

Вскоре с объёмным свитком папируса в руках в покои вошел молодой жрец Кхер Хеб, храмовый писец и хранитель священных книг, и почтительно поклонился фараону. Тот в ответ слабо кивнул и, с трудом оторвав правую руку от ложа, указал дрожащим перстом в сторону невысокого прямоугольного столика из чёрного дерева.

Кхер Хеб повиновался. Приблизившись к столику, опустился на колени, раскатал на нём свиток священного папируса и вопрошающе взглянул на Ур-Хеку.

– Приступай… – распорядился старый жрец.

Кхер Хеб аккуратно отмотал часть свитка на специальную деревянную дощечку и остановился на сто двадцать пятой главе, где описывалось свершение Осирисом посмертного суда над умершим. Главу украшала прекрасно исполненная художником картина: восседавший на троне Осирис, царь и судья загробного мира, был изображен со всеми атрибутами царской власти – короной, жезлом и плетью. Вокруг Осириса плотно расположились сорок два бога, а место в центре зала было отведено весам, на которых боги Гор и Анубис традиционно взвешивали сердце очередного усопшего. На одной чашечке весов покоилось сердце (то есть совесть[6] умершего – лёгкая, либо отягощенная множественными грехами), а на другой – правда (в виде статуэтки богини Маат). Если человек вёл на земле праведный образ жизни, то его сердце и статуэтка весили одинаково, если же грешил – сердце значительно перевешивало. Оправданного покойного суд Осириса отправлял в итоге в загробный рай, а грешника бросал на съедение свирепому чудовищу – льву с головой крокодила.

Молодому жрецу уже не впервой приходилось зачитывать оправдательную речь, которую произнес бы любой умерший, появись у него возможность лично обратиться к Осирису и его многочисленным помощникам, поэтому взирал сейчас на красочное и весьма убедительное изображение суда спокойно и даже несколько отстраненно. Другая причина его отнюдь не показного спокойствия крылась в том, что Инебу-Хедж был весьма многонаселенным городом, так что богатые сановники и многочисленные номархи (правители областей) умирали ничуть не реже простолюдинов. Правда, первые ещё при жизни строили себе роскошные усыпальницы-мастабы[7] в Дахшуре и Саккаре, дабы оказаться после смерти поближе к храмам Осириса. Именно для них-то Кхер Хеб и изготовлял многочисленные копии священных папирусов, которые проникновенно читал затем в присутствии родственников подле ложа умирающих, что, в свою очередь, позволяло ему неплохо пополнять свой кошелёк.