Пока нубийцы шаг за шагом внимательно обследовали комнату, Джер проверил дверь, расположенную в противоположной от входа стене: та оказалась не заперта. Эрпатор тотчас решил воспользоваться возможностью продолжить путь по подземным лабиринтам.
– Вперёд, Джер! Я должен выяснить всё до конца! – возбужденно воскликнул он.
Отложив обследование комнаты-кабинета на потом, все пятеро мужественно шагнули в очередной извилистый коридор, оснащенный развешанными по стенам мерцающими факелами. Миновав его, сегеры и маджаи, во главе с эрпатором, оказались в прохладной галерее, примыкавшей к храму Атума.
Тутмос, Хану и Джер переглянулись: храм Атума подчинялся только Ранебу и самому Аменхотепу.
Поскольку солнце клонилось уже к закату; жрецы традиционно собрались в храмовом зале, дабы вознести почести творцу-демиургу. Все они были настолько увлечены вершащимся действом, что даже не заметили вошедшего эрпатора, сопровождаемого несколько необычной свитой.
Ранеб молился столь истово, словно впал в религиозный экстаз:
– Гимн пою в честь Ра на закате дня, когда он заходит, подобно живому существу, за гору Ману. Великий Бог, живущий в своем Диске, поднимается в обличье двух Глаз, и все Ху загробного царства могут лицезреть его на горизонте Аменти. Они славят Хармахиса, когда он принимает обличье Атума, и они поют гимны радости в честь Ра, когда он появляется перед ними в начале своего прекрасного пути по царству Аменти[55].
Эрпатор решил не прерывать гимна Заходящему солнцу и не лишать Верховного жреца возможности произнести его в последний раз. Но вот, наконец, Ранеб завершил молитву, и жрецы опустили кадильницы…
– Ранеб! – окликнул эрпатор Верховного жреца, и голос его в наступившей тишине прозвучал столь громко, что тот от неожиданности вздрогнул.
Однако мгновением позже обернулся – а вслед за ним и остальные жрецы – с самым невозмутимым и безмятежным выражением лица.
– О, эрпатор, – произнес он так, словно ничего удивительного в столь позднем визите старшего сына фараона в свой храм не увидел, – к сожалению, ты опоздал: я только что завершил молитву…
– Я это понял, жрец! – отрезал Тутмос, и в его тоне Ранеб расслышал нотки скрытой угрозы.
– Однако почему ты вторгаешься в священный храм с нубийцами?! – решив перейти в наступление, строго спросил Ранеб, тыча перстом в маджаев.
– Маджаи – дворцовые стражники, и одна из их задач – охранять царственных особ, к коим принадлежу и я. Или ты забыл? – наигранно удивился Тутмос.
В это время Джер и Хану, молча, приблизились к Верховному жрецу и начали теснить его от алтаря к стене.
– Что это значит?! – возопил тот. – Что вы себе позволяете?! Я немедленно прикажу вышвырнуть вас из храма!..
В ответ на его последние слова маджаи выдвинули свой «аргумент» – обнажив мечи, двинулись в сторону жрецов. Те, в ужасе побросав кадильницы, бросились врассыпную, торопясь поскорее покинуть стены храмового зала.
– Ты пойдешь с нами, Ранеб! И предстанешь перед священным судом! – голос Тутмоса прозвучал как приговор, обжалованию не подлежащий.
– Мальчишка! Юнец! – вскипел жрец. – Ты не вправе говорить со мной в таком тоне! Я – Верховный жрец Инебу-Хеджа! Меня слушают сами боги! Я доношу до людей их волю!..
– Мне известно об этом. Волю богини Исиды ты, например, уже донес до кого следует, – язвительно усмехнулся эрпатор.
Ранеб побледнел, но сдаваться явно не собирался.
– Это заговор, устроенный против меня хитрецом Эйе! Сначала он породнился с фараоном, выдав за Эхнотепа свою дочь Нефертити, а теперь пытается занять моё место – место Верховного жреца Инебу-Хеджа!..
– Следуй за мной, Ранеб, – устало, но твердо произнес Тутмос. – Иначе я прикажу применить силу, что вряд ли, думаю, тебе понравится. А если вздумаешь сопротивляться, маджаи убьют тебя прямо на месте, не дожидаясь священного суда, как изменника…
К эрпатору приблизился Джер и шепнул:
– Считаю, нам не следует покидать храм через центральные ворота. Предлагаю вернуться во дворец теми же тайными ходами.
Тутмос согласно кивнул. В словах Джера имелся определенный резон: не стоит лишний раз порождать досужие и преждевременные разговоры и сплетни…
* * *
Ранеб и Хаба предстали перед фараоном. Правитель Та-Кемет был ещё слаб и бледен, но всё же нашел в себе силы приподняться на ложе. Тея и Пент поспешили обложить его высокими подушками.
Главная жрица попыталась вырваться из рук маджаев и приблизиться к ложу фараона, дабы пасть ниц и молить о пощаде.
– Не смей, нечестивая! – одёрнул её Джер. – Ты своё черное дело уже сделала.
Женщина разрыдалась в голос, поняв, что ей уготован страшный конец. Вероятнее всего, её принесут в жертву Себеку – страшному чудовищу-крокодилу, повелителю Нила…
Ранеб из последних сил пытался сохранить спокойствие.
– В чём меня обвиняют? – высокомерно вздернув подбородок, спросил он.
– Ты пытался убить меня… – слабым голосом ответил Аменхотеп. – Я остался жив лишь благодаря преданности Джера и талантам Пента…
– Твои обвинения беспочвенны! Они выдуманы исключительно лишь ради того, чтобы уничтожить меня! И я даже знаю, кому именно принадлежит эта идея! Тому, кому выгодно занять моё место! – Ранеб бросил ненавидящий взгляд на Эйе, стоявшего рядом с эрпатором. – Что, решил таким образом получить пост Верховного жреца Инебу-Хеджа?!
– Эйе достоин этого высокого звания более, чем кто-либо из жрецов, – спокойно парировал Тутмос, и жрец Осириса взглянул на него с благодарностью.
– Твоя вина доказана, и отпираться нет смысла, Ранеб, – поддержал эрпатора чати Хану. – Доверенную тебе Тутмосом IV власть Верховного жреца ты использовал не во благо земли Та-Кемет, а исключительно для извлечения из неё личных выгод.
– Не тебе говорить о благе Та-Кемет! – взвился Верховный жрец. – Я тридцать лет служу Атуму! Или ты забыл, кто в своё время указал Тутмосу IV, где спрятана храмовая сокровищница?!
– О, да, ты действительно служил моему отцу, – улыбнулся Аменхотеп. – Только не ради Та-Кемет, а ради расширения собственного влияния и накопления таких же богатств, как у твоего предшественника… Впрочем, какой теперь смысл говорить об этом? Ты меня предал и потому умрешь. Тебя умертвят посредством твоего же изобретения под названием «Дыхание Апофиса». Твоя душа никогда не попадет в царство Осириса и не достигнет райских кущ Иару. А яд «Дыхание Апофиса» изготовит для тебя… Хаба, твоя возлюбленная.
Жрица обмякла, разум её помутился.
– Я приготовлю… Я выполню любое ваше приказание, о, солнцеподобный! Только не обижайте мою дочь, не судите её, умоляю вас!..
– Твоя девочка ни в чем не виновата, – вновь вступил в разговор эрпатор. – За ваши с Ранебом грехи ей придется всего лишь покинуть Инебу-Хедж – мы определим её жрицей в один из храмов Ипет-Сута, дабы она до конца жизни возносила там молитвы за умерших.