Джинсы — не самая лучшая одежда для того, кто позволяет себе воображать, насколько плотно лягут руки на переливающийся шелк.
Он хлопнул сковородку на плиту, зажег огонь, открыл полку с разной утварью для готовки и начал рыться на ней. После нескольких минут шока Парис начала привыкать к виду Джека, перемещающегося по ее кухне. Он ориентировался лучше ее.
— Что ты делаешь? — спросила она.
— Оладьи. — Он оторвал глаза от плошки перед ним, блокируя приближение Парис сверлящим взглядом. У нее перехватило дыхание. Привыкнет ли она когда-нибудь к воздействию этого взгляда? — А ты чего бы хотела?
Она моргнула в замешательстве.
— Похоже, в буфете есть кленовый сироп. Он нужен тебе?
Джек возобновил прерванную бурную деятельность.
Парис наблюдала, завороженная быстрыми, легкими движениями его руки с взбивалкой. Большие руки, а какие ловкие и умелые. Колени ее задрожали при воспоминании, как искусны эти руки были с нею… Желание повторить стало таким сильным, что ей пришлось прислониться к стенке стойки, чтобы не упасть.
Нет, подумала она, справившись с первой волной жара. Это уже не удовлетворит ее… не полностью.
— Ты предпочитаешь что-то другое?
Его вопрос вклинился в мысли. Откуда он знает?
Она сглотнула.
— Что другое?
— Кроме сиропа. — Он покосился на нее и снова резко отвернулся, на сей раз занявшись сковородкой. — Ну?
Его вопросы ошарашивали. До нее запоздало начало доходить их истинное значение.
— Я буду с сиропом, — промямлила она… если бы только знать, куда девать глаза.
Он решительно встряхнул сковородку, поставил ее обратно на плиту.
— Как ты обходишься без экономки?
Справедливый вопрос, сказала себе Парис, и заслуживающий внятного ответа. Нечего воображать его слова пощечиной проклюнувшемуся у нее чувству собственного достоинства.
— Я покупаю готовые продукты или заказываю обед.
Оладья шмякнулась на тарелку. Он налил еще немного теста на сковородку. Опять ее невероятно поразило, насколько по-домашнему он выглядит, и она позволила себе на мгновение отдаться мечтам. Вот бы каждый день просыпаться, а Джек, полуобнаженный и прекрасный, у нее на кухне…
Полуобнаженный, потому что его рубашка комом валяется на полу в ванной! Готовящий, потому что она ни на что не способна!
Ненавидя свою бесполезность, но твердо решив не предаваться напрасным самобичеваниям, Парис двинулась к буфету. Придется брать уроки: компьютер и кулинария. Она улыбнулась своей нетерпеливости. Возможно, лучше пока ограничиться чем-нибудь одним? Начать надо бы с компьютера, нужного для работы.
Водрузив сироп рядом с тарелкой, на которой возвышалась горка испеченных Джеком оладий, она стала искать приборы и салфетки и заметила кофе. Он сварил настоящий кофе, потому что она ненавидит растворимый. Он приготовил! Он остался!
— Не ожидала ничего подобного, — медленно сказала Парис. — Я думала, мы пойдем куда-нибудь. Нет!
На самом деле я думала, что ты уйдешь.
Его руки замерли, но он не оторвал глаз от стряпни.
— Ты бы предпочла это?
— Нет. Конечно, нет. — Она помедлила, смутившись. — Надеюсь, ты не возражаешь, что вся работа на тебе.
— Не возражаю. — Не раскрылся ни на секунду, предостерегая ее от поспешных выводов. — Мне нравится готовить.
— Да, вижу. — Она искоса взглянула на Джека, восхищаясь его мастерством и густым сладким ароматом, соблазнительно вползавшим в ноздри, дразнящим ее любопытство. — Где ты научился? — (Он повернулся, скептически приподняв бровь.) — Не пойми меня превратно, но мне показалось, что в вашей семье мужские и женские обязанности строго распределены. Или, может, ты на курсах учился?
Легкая усмешка. Хоть что-то…
— Никаких специальных курсов. И ты права относительно моей семьи. После того, как я стал жить отдельно, пришлось научиться.
— Выступаешь против домашней прислуги? — поддразнила она.
Он громко расхохотался. Парис почувствовала себя до нелепости польщенной.
— Никакой прислуги. Только четверо холостяков, работающих каждый за двоих. Вообрази горы грязного белья и валяющиеся повсюду распакованные картонные коробки. Сложная обстановка для выживания.
— Значит, кулинарии ты учился не у своих приятелей?
— У одной из их сестер, вообще-то.
Воспоминание промелькнуло у него на лице, и растущая радость Парис мгновенно угасла. Нет. Она не будет думать о том, что означает эта легкая улыбка и чему еще он мог выучиться у той сестры приятеля.
Не позволит ревности отравить изумительно прекрасный, легкий, полный скрытой радости разговор.
— А когда ты переехал в Орчард-Хиллс?
— Почти три года назад.
— Почему туда? На работу далеко добираться.
— Ну и что? Мне надоело жить в квартире. Хочется пространства, воздуха. Для семьи местечко самое подходящее.
— Да. — Она улыбнулась, вспоминая разбушевавшихся собак и детей, но старательно не думая о собственных собаках и детях. — Почти идеал.
— Только почти. — Его взгляд встретился с ее взглядом, и улыбка померкла, стоило ему подумать, что требуется для того, чтобы сделать место абсолютно идеальным. Она! — Есть несколько вещей, о которых я должен позаботиться, — медленно, серьезно сказал Джек.
Парис вздрогнула, беспокойно оглянулась. Ей вовсе не хотелось слышать об этих вещах. И Джек принудил себя отступить. Ему не хотелось терять недавно обретенную легкость общения. Не хотелось, чтобы она снова отвернулась от него. Не от него, с неожиданной ясностью осознал он. От собственных чувств.
Когда Парис не может их скрыть, она от них убегает.
Понимание доставило ему удовлетворение и помогло найти правильный тон для продолжения беседы. Он повернулся к поджаренным оладьям.
— Ты готова поесть?
— Я думала, ты никогда не спросишь. — Она улыбнулась, видимо успокоившись и следя, как он поливает сиропом стопку оладий. — Надеюсь, это все мне?
— Да тебе и половины не съесть.
— Спорим? Я умираю с голоду.
Джек поднял тарелку, подцепил вилкой одну оладью и поднес к ее губам. Только после этого он заметил, что ее внимание приковано к его груди.
— У тебя мука… там.
— Ничего — не больно, — и ткнул ей в губы оладьей. Открывай рот.
Она подчинилась. Закрыла глаза и изобразила крайнюю степень удовольствия.
— Вкусно, а? — Он придвинулся ближе, чтобы почувствовать нежное касание ее рукава к своей руке, вдохнуть легкий ванильный запах ее кожи, насладиться ее божественным видом. Но и только.