Нынешний король Тары был тогда маленьким мальчиком. В то время около короля Лойгайре можно было увидеть старшего сына. На малолетнего Конайре, как на бастарда, никто не обращал внимания… А напрасно, ведь именно он стал впоследствии королем.
Тара… Оллам попытался понять: что она для него значит? Для каждого улада, ульстера или эргиала – Тара святое место. Но только ли? Катбад был уверен, что Тара – нечто большее.
Катбад вспомнил, как стоял рядом с друидами в неметоне [53] у подножия холма Бри-Лейт и чувствовал, как наполняется силой…
Кровь жертвенного ягнёнка струилась в ритуальную серебряную чашу, испещрённую огамическими письменами. О чём тогда друиды молили богов? О том, чтобы те смилостивились и избавили Эргиал от нашествия фоморов. Силы зла терзали королевство. И друиды из Улады, Ульстера, Онейла и Эргиала собрались вместе в Таре, дабы молить богов и в течение семи дней приносить ритуальные жертвы.
И боги услышали молитвы друидов и приняли принесённые жертвы: фоморы отступили и перестали терзать прекрасное тело Эрин. Но теперь… Силы зла появились вновь. Они спускаются с предгорьев Уиклоу, забирают девушек и женщин, мужчин же беспощадно убивают, безнаказанно скрываясь в Долине смерти.
Катбад почувствовал холод и поправил шерстяную накидку, укрывавшую ноги. Мойриот, Мангор и Дейдре хранили молчание, понимая, что оллама одолевают воспоминания…
Невольно Катбад перевёл взгляд на окно: в морозной дымке появилась Тара. Он тяжело вздохнул…
Священный город приближался. Он перевёл взгляд на своих помощников, Мойриот и Мангора, – в их силе он не сомневался.
Внезапно Мангор произнёс:
– Тара наполняет магической силой и вдыхает жизнь.
Тара – обиталище древних богов, ушедших в Страну юности.
Тара пропитана кровью врагов.
Тара – сердце Эрин.
И всё это – Тара!
Катбад улыбнулся.
– Эти строки родились у тебя только что? – поинтересовался он у друида.
– Да, оллам. Мою душу переполняют чувства.
– Чувства… Они тоже не дают мне покоя… – признался оллам. – Если в Таре воцарится хаос, то он охватит все близлежащие королевства. И Дану отвернётся от Эрин.
Кортеж оллама проследовал через городские ворота. На рыночной площади, которую он пересекал, собралось множество горожан и жителей окрестных селений, мечтавших взглянуть на оллама и его свиту.
Люди буквально обступили повозку Катбада. Ему ничего не оставалось делать, как выйти, и под всеобщий возглас восторга, прямо на площади воздать молитву, дабы зима прошла благополучно, а грядущая весна выдалась тёплой.
Рядом с олламом стояли Мойриот и Мангор. Жители Тары с трепетом взирали на молодого друида – будущего приемника оллама, и женщину – ту самую, которая может спрятать Эрин под невидимым покровом тумана. Дейдре не стала покидать повозку, а наблюдала за происходящим изнутри. Она испытывала гордость за отца, могущественного оллама Ульстер-Улады.
Наконец восторг горожан несколько поубавился, оллам и его спутники сели в повозку и направились к королевскому замку.
Конайре, облачённый в богатый красный плащ, расшитый золотой нитью, при всех регалиях королевской власти: короне Тары и посохе Теи [54] , в окружении семьи, советников и верховного друида Эогана, встречал долгожданных гостей. Конайре вознёс слова благодарности Катбаду за то, что он принял приглашение и прибыл в Тару.
Оллам же ответил королю словами Мангора: Тара наполняет магической силой и вдыхает жизнь. Тара – обиталище древних богов, ушедших в Страну юности.
В это время Мойриот внимательно наблюдала за королевской семьёй. Одного взгляда ей было достаточно, дабы понять, что королева Фиона, – женщина с изломанной судьбой, – и статный мужчина в тёмно-синем плаще, что стоял подле неё – любовники. Что Ингел Одноглазый, бастард, таит в себе злобу и ненависть… Что королевские дочери – безвольные существа… Что лэрд из королевской свиты слишком пристально смотрит на Дейдре… Их встреча может стать роковой.
А оллам в это время продолжал говорить: Тара пропитана кровью врагов. Тара – сердце Эрин.
Мойриот ощутила, как некая невидимая тяжесть легла на плечи. В какой-то миг ей показалось, что замок окрасился в тёмно-красный цвет и Тара, действительно, пропитана кровью…
Я – жестокий вепрь
Накануне Самайна кортежи короля и оллама направились в долину Маг-Слехт, дабы осуществить все надлежащие приготовления к празднику.
В долине разбили шатры так, что королевский оказался посередине, остальные же: оллама и его свиты, королевы Фионы и её дочерей, а также прислуги, нескольких лэрдов, и, наконец, друида Эогана – вокруг него.
День выдался холодным. Пар валил от лошадей и от дыхания людей. Земля, скованная морозом, потрескивала под ногами.
Оллам, предвидя холод на Сайман, отправляясь в Тару, приказал взять тёплый шатёр: его верхний слой – из плотного домотканого холста, затем – меховая подбивка и, наконец, с внутренней стороны – шерстяная ткань приятного небесно-голубого цвета, расшитая огамическими письменами.
Посередине шатра стояла большая жаровня, угли для которой приносились с догоравшего костра.
Обустроившись, оллам изъявил желание отдохнуть и собраться с мыслями перед ответственной миссией. Мангор решил не покидать своего учителя, оставшись в шатре. Дейдре, укутавшись в тёплый плащ на лисьем меху, откинула полог шатра и отправилась подышать свежим морозным воздухом.
Она окинула взором лагерь из пёстрых шатров, выросший в долине Маг-Слехт. Отчего-то эта картина напомнила ей торговую площадь в Эмайн-Маха, усыпанную балаганчиками бродячих актёров. Дейдре улыбнулась своим же мыслям, которые вовсе не соответствовали предстоящему мероприятию, от которого, по мнению многих, зависела дальнейшая судьба Тары и Эрин.
Дейдре повернула в сторону фиднемед [55] . Её древние кряжистые дубы, вероятно, ещё помнили древних богов, населявших Эрин. Девушка накинула капюшон, мороз усиливался.
Дейдре прошлась по окраине рощи, поодаль, в глубине виднелся древний неметон. Немного постояв, она решилась, войти в святилище.