За кого он ее принимает, в конце концов!
— Ты ела клубнику из моих рук и смотрела на меня такими глазами…
Эллис почувствовала, как вспыхнуло ее лицо.
— И чего же, по-твоему, я добивалась?
— Сногсшибательной истории. О том, как мы водим за нос наших покупателей.
— Ради бога, я уже говорила тебе, что отказалась писать эту статью.
Его горящий взгляд не отрывался от ее лица.
— Но если ты явилась сюда только из-за Роланда, почему с такой готовностью ответила на мой поцелуй?
Эллис опустила глаза. Разве могла она сказать, что он заставил ее испытать эмоции, подобных которым она никогда не знала?
Нет, она не могла дать ему в руки такое оружие. К тому же он все равно бы не поверил ей. Господи, как это все унизительно…
Но его вопрос требовал ответа. Эллис собралась с мыслями, пытаясь найти приемлемое объяснение.
— Горе иногда делает с людьми странные вещи. — Боже, что она несет. — Каждый реагирует по-своему. Я находилась здесь, в том месте, которое любил Роланд, говорила о нем — все это вывело меня из равновесия. Я уезжаю сегодня. И мы никогда не увидимся снова. Мне не пришло в голову, что для тебя это будет иметь такое уж большое значение.
Его глаза сверкнули гневом.
— Думаешь, меня не должно волновать, что тайная любовница моего брата решила выбрать меня мишенью для своей вызванной горем сексуальной атаки?
На это Эллис не нашлась, что ответить.
Хорошо, что скоро она уедет, ведь иначе легко может сделать какую-нибудь глупость… к примеру, влюбиться в Джошуа Саксона.
Обратно они ехали молча. Буш сменился зелеными лугами, и Эллис с грустью подумала, что видит все это в последний раз. И хотя она отправилась в эту поездку с единственной целью оказаться ближе к Роланду, ей уже никогда не удастся отделить воспоминания о красотах здешних мест от образа высокого уверенного мужчины, который ехал рядом с ней.
Уже возле конюшен они услышали какой-то шум.
— Что за…
Джошуа не договорил, увидев черного жеребца, метавшегося вдоль изгороди своего загона — хвост высоко поднят, ноздри раздуты. Неистовый топот копыт доносился и из соседних загонов.
— С чего они так завелись? — Джошуа пришпорил свою лошадь.
Черный жеребец, остановившись на всем скаку, испустил пронзительное ржание и забарабанил копытами в ворота. Эллис заметила двух подростков, выглядывавших из-за толстого дуба.
— Эй! — крикнул им Джошуа.
Подростки со всех ног припустили через луг и исчезли за стойлами. Через минуту выскочивший на дорогу мотоцикл растворился в клубах пыли.
— Поберегись!
Но его предупреждение опоздало. Перемахнув через изгородь, жеребец, вытянув голову, ринулся в их сторону. Бриз неподвижно замерла на месте. Описав вокруг них полукруг, жеребец вылетел на дорогу и помчался прочь, цокая подковами по булыжной мостовой.
Испуганная треском мотоцикла и стремительным виражом жеребца, кобыла шарахнулась в сторону. Вцепившись в гриву, Эллис попыталась удержаться в седле, но в следующий момент оказалась в воздухе.
— Отпусти поводья!
Она разжала пальцы. Удар о мостовую был оглушающим. Но боль тут же перешла в страх, когда она почувствовала, что не может дышать.
— Не шевелись.
Сначала появились его ботинки, потом Джошуа присел на корточки, и Эллис поймала встревоженный блеск его темных глаз.
— Ш-ш-ш… У тебя от удара перехватило дыхание. Молчи.
Через секунду воздух со свистом вошел в ее легкие.
— Спина…
Кровь отлила от его лица.
— Не двигайся. Я сейчас вызову «скорую».
Послышался легкий топот бегущих ног. Джошуа, повернув голову, отдал короткое приказание. Новая вспышка мучительной боли.
— Моя рука…
— Бриз, должно быть, наступила на нее.
Эллис почти не помнила, как ее везли в больницу — сознание то и дело мутилось. Но даже когда все вокруг начинало покрываться мраком, она знала, что Джошуа сидит с ней рядом, ни на мгновение не отводя глаз от ее лица.
Слава богу, осмотр показал, что позвоночник не поврежден — только пара больших кровоподтеков. Зато на левой руке вывихнуты несколько пальцев, разорваны связки и сломан большой палец. Но все это поправимо.
— Как ты себя чувствуешь?
Эллис ненавидела больницы. Запахи лекарств и приглушенные голоса вернули ее в ту кошмарную ночь, когда умер Роланд.
— Неважно, — сказала она, встретившись с его обеспокоенным взглядом.
— Ты хочешь, чтобы я кому-нибудь позвонил? Твоей семье, друзьям?
Ее редактору.
Но она промолчала, поскольку это отражало ущербность ее жизни: единственным, кому она могла сообщить о несчастье, оказался человек, связанный с ее работой. Дэвид — не родственник… не друг. Но звонок боссу мог и подождать.
Нет, не было никого, кто бросил бы все и примчался поддержать ее.
— Мой отец живет в Австралии с новой женой и ее детьми. — Ее горло саднило от едва сдерживаемых слез. — Он недавно вышел в отставку и никак не может к этому привыкнуть.
— Мне очень жаль, что ты одна, — голос Джошуа звучал очень тихо, в нем не осталось и следа от вызывающей надменности. — А друзья? Я мог бы позвонить кому-нибудь из них.
— У всех своя жизнь… семьи, дети.
Что там таится в глубине ее глаз? Боль? Растерянность? Одиночество? Он посмотрел снова. Но она уже закрыла глаза.
— Я устала, — прошептала она.
— Отдыхай, — сказал Джошуа, проклиная себя за неуместный допрос. — Скоро тебя заберут в операционную.
Джошуа тихо сидел возле постели Эллис. Глаза ее оставались закрытыми. Даже шум в коридоре, когда ночная смена пришла на дежурство, не заставил ее пошевелиться.
Она была прекрасна во сне. Прямой нос, чуть изогнутая линяя рта, рыжеватые волосы, разметавшиеся по подушке, лицо цвета слоновой кости. Как он мог не заметить, что она так совершенна?
Джошуа задумался. Он всегда чувствовал ее индивидуальность и сильный характер, она раздражала его, доводила до бешенства. И в то же время заинтриговывала больше, чем любая женщина до этого.
Тем вечером на балу Эллис привлекла внимание Джошуа своей фигурой, манерой себя держать… и вызовом, который излучала каждая линия ее тела. Но как только она оказалась в его руках, то легко подчинилась его воле.
И тогда в больнице, когда ему нужно было думать только о своем брате, он вдруг обнаружил, что все его мысли заняты ею, Эллис.
Это открытие потрясло Джошуа.