— Я не знаю, — глухо выговорила она наконец.
— Прости, Эм.
Из всех вещей, которые ей не хотелось сейчас слышать, на первом месте стояли извинения.
— Потому, что я была девственницей?
— Черт возьми, Эм. — Он сильно растер рукой лицо. — Я не имел права спать с тобой.
— Потому, что ты мой работодатель? Потому, что до сих пор видишь во мне ребенка, который находится на твоем попечении и нуждается в покровительстве?
— Ты в самом деле на моем попечении…
— Я взрослый человек, и сегодня у меня выходной, так что перестань обвинять себя. Я сама хотела, чтобы это произошло, и хочу, чтобы все повторилось снова. И если тебя пугает то, что ты мой босс, то, наверное, тебе лучше перестать быть им, хотя это огорчит и меня и Джошуа.
На некоторое время ее страстный монолог словно повис в воздухе. Да, она вложила в свои слова немало эмоций, не имея ни малейшего представления, откуда это все взялось.
— Ты все сказала? — спросил он с ледяным спокойствием.
Пожалуй, следует добавить еще кое-что.
— Если у тебя есть еще какие-то причины для сожалений, я не хотела бы их знать.
Когда ее глаза все-таки начали снова наполняться предательскими слезами, она поняла, что пора бежать. И быстро направилась к двери, но он остановил ее.
— Куда ты идешь?
Куда угодно, только бы не оставаться здесь. Но Эмили сказала первое, что пришло ей в голову:
— Пора забирать Джошуа с занятий.
— Но сегодня у тебя выходной, — произнес Митч после короткой паузы.
Очень остроумно! Эмили воздела руки вверх.
— Прекрасно, тогда ты сходи за ним. А я пойду укладывать вещи.
Я хочу, чтобы все повторилось снова.
И теперь, шесть часов спустя, воспоминание о ее словах не давало ему покоя. Сжимая руками руль автомобиля, Митч не отрывал глаз от дороги. Зачем рисковать, бросая взгляд в сторону? Он и так знал, что она сидит, напряженно и неподвижно, на пассажирском сиденье, и не из-за того, что боится быстрой езды.
Черт возьми, ему требовалось время, чтобы подумать, разобраться, что было правильным из случившегося в номере горной гостиницы, а что — ошибкой. Ему требовалось время, чтобы найти решение, которое поможет вновь обрести душевное равновесие.
Главное — не дать ей снова уйти.
В его голове уже начало выкристаллизовываться решение. И в самолете на пути в Сидней, и по дороге в Пленти оно не покидало его. Прекрасное, вполне осуществимое практичное решение вопроса, которое не имеет отношения к Эмили в его постели.
Взгляд, брошенный в зеркальце заднего обзора, сказал ему, что Джошуа наконец сморил сон. Эмили сидела рядом, пристегнувшись ремнем безопасности, запертая в тесном пространстве автомобильного салона. Отсюда ей никуда не деться. Он прокашлялся.
— То, что ты сказала в гостинице…
Митч не столько увидел, сколько почувствовал, как она вся подобралась.
— Я говорила много чего. Что конкретно ты имеешь в виду?
— Ты заговорила об уходе… будто меня пугает, что я твой босс.
Пауза длилась всего один удар сердца, но этот удар раскатился по салону барабанной дробью.
— А это действительно так?
— Что меня пугает, так это мысль о твоем уходе. — Он преодолел крутой поворот и только после этого взглянул на Эмили. Она смотрела прямо перед собой, вцепившись пальцами в сиденье, словно в спасательный круг. У него и самого желудок свело нервным спазмом. — Я думаю, нам надо пожениться.
Эмили показалось, что сиденье стремительно проваливается куда-то вниз. Она крепче впилась в него пальцами, но все вокруг продолжало стремительно кружиться перед глазами — настолько ошеломило ее предложение Митча.
— Ты серьезно? Хочешь жениться снова?
— Я хочу сделать как лучше. Для Джошуа и для тебя.
Разумеется, он не хотел снова связывать себя браком. Он всего лишь собирался «сделать как лучше» для всех, кроме себя самого. Эмили покачала головой.
— Потому, что переспал со мной? Из чувства долга? Это настолько старомодно, что просто смешно.
Но Митч не смеялся.
— Я хочу сказать, — с отчаянием добавила она, — у тебя не возникнет необходимости жениться на мне, поскольку мы предохранялись…
— Мои сестры тоже предохранялись, — буркнул он. — И теперь посмотри на них.
Обе забеременели, будучи замужем. Сердце Эмили взмыло вверх при мысли о том, что ее спонтанный головокружительный сексуальный опыт мог повлечь за собой подобный результат. Нет, резко одернула она себя, нет ни малейшего шанса — такое везенье не для нее.
— Даже если случится невозможное, — сказала она, старательно изображая беспечность, — у меня нет скорых на расправу родственников с дробовиками, которые начнут за тобой охоту.
— Именно! У тебя нет родственников, которые помогут в случае чего. Они даже не знали, куда ты уехала и как с тобой связаться, когда ты исчезла. Я понятия не имел, где ты, в каком положении…
— Ты подумал, что я, возможно… — Боже! Не удивительно, что тем вечером на веранде дедушкиного дома он так злился. И так настойчиво добивался правды.
— Эта мысль действительно приходила мне в голову, — фыркнул он. — И не раз.
— Я и не подозревала, что ты решил, будто мы… Митч горько рассмеялся.
— Были близки? Черт возьми, Эмили, я даже не помнил, что мы делали и чего не делали, откуда же мне помнить, принял ли я меры предосторожности!
Эмили откинулась на спинку сиденья, потрясенная мыслью, что Митч мог считать ее беременной. От него! Ее рука невольно потянулась к животу, а сердце снова так и подскочило.
— Почему ты тогда ушла? — спросил Митч и зло добавил: — Не просто ушла, а исчезла с лица земли. Но поскольку мы ничем таким не занимались, значит, у тебя не возникло проблем с нежеланным ребенком. Тогда почему, Эмили?
Что могла она ответить? «Я убежала, потому что мы ничем таким не занимались»? «Потому что, если даже пьяного я не смогла тебя соблазнить, так какие у меня были шансы завоевать твою любовь»?
— Если бы я ждала ребенка, то не стала бы от тебя скрывать, — сказала она честно. — Детям необходима родительская любовь.
Секунду она чувствовала на себе его взгляд — молчаливый, пристальный, взвешенный.
— Твоя жизнь была не особенно богата родительской любовью, — негромко заметил он.
Эмили нахмурилась.
— Я не это имела в виду. Мы рассуждали гипотетически — что было бы, если бы я оказалась в подобном положении…
— Но ты исходила из впечатлений собственного детства. — Это не было вопросом, хотя он и вскинул руку, чтобы остановить ее возражения. — Для тебя ведь очень важен дом. И семья.