Если ничего не предпринять, нас найдут, не пройдет и часа.
Сладить с Галей оказалось непросто. Только запугав ее до полуобморока рассказами о Кровавом Махарадже и индийских тюрьмах, мне удалось заставить ее надеть поверх футболки просторную мужскую рубаху, купленную в одной из встречных лавок, которая прикрыла большую часть ее несуразного костюма, и повязать на голову хиджаб. Теперь девушка смотрелась несравненно приличнее. Рубаха пятьдесят второго размера почти полностью скрывала ей фигуру, превращая ее в бесформенную тушу, платок придавал скромности и скрывал уродливые кудри. Потратив еще пятьдесят центов, я купила влажные салфетки и смыла с нее макияж.
– Ну вот. Теперь с тобой не стыдно по улице пройти, – удовлетворенно констатировала я.
– Заткнись, а? – злобно шипела красавица, любуясь на себя в витрине. – Жрать хочется. Изуродовала человека, так хоть накорми!
– Некогда. Уберемся отсюда, тогда поедим.
– Да? И когда это будет? Я сейчас жрать хочу! – топнула ногой нахалка.
Ну, все, с меня хватит! Таскай ее за собой, корми, пои, одевай, концерты ее выслушивай – дудки!
– Галя. Гони пять долларов!
– За что?
– За рубаху и платок, ах, да, еще доллар за салфетки. Всего шесть.
– Чего это? Я тебя не просила их покупать, хватит и того, что я их на себя напялила.
– Снимай! Снимай, говорю, – встала я, уперев руки в боки, посреди тротуара.
– Ты что, сбрендила?
– Давай сюда вещи и катись на все четыре стороны. Можешь обратно возвращаться, можешь домой валить, мне до лампочки. Ну, живо!
– Юль, ты что? Я же не знаю, куда идти!
– Не мое дело. Гони вещи!
– Да на, на, получи, – она принялась суетливо вылавливать из сумки рассыпавшуюся мелочь. – Вот, три… еще доллар. На. Шесть долларов!
– Спасибо. До свидания, – я повернулась и зашагала прочь.
– Стой, стой! – засеменила рядом разволновавшаяся не на шутку Галька. – Ну, ты чего, а? Ты что, обиделась? А? Ну, прости, ну, я пошутила неудачно. А? Когда я голодная, я всегда злая.
– Придешь ко мне, когда наешься.
– Юль, не бросай меня, я боюсь! Я одна не могу. Ну пожалуйста! А? Ну хочешь, я твою сумку потащу? Или еще что-нибудь?..
– Я хочу, чтобы ты закрыла рот! Не ныла, не спорила, не хамила и делала, что велят! Ясно?
– Да.
– То-то! Сейчас мы придумаем, как нам выбраться из города. Потом поразмыслим о еде. Можешь день и поголодать.
– Ладно. Ну что, идем?
Идем… Только куда? Мне надо подумать. Может, и правда сперва поесть? На сытый желудок я лучше соображаю.
– Знаешь, пожалуй, действительно надо перекусить. Вон какая-то кафешка. Пошли.
– Ну, вот видишь! – радостно закивала покладистая Галя. – А я что говорю!
В кафе было безлюдно, чисто, одуряюще пахло кофе. Я с удовольствием съела яичницу, выпила кофе с булочкой, Галя навернула порцию блинчиков с начинкой. Сытые и бодрые, мы вывалились на улицу.
Настроение у нас было отличное, страх ушел, захотелось присесть на лавочку, переварить завтрак. Мысли в моей голове ползали ленивые, светлые.
Не сговариваясь, мы плюхнулись на скамью на автобусной остановке и тупо уставились прямо перед собой. Через пару минут подошел какой-то мужчина и сунул нам под нос ксерокс с двумя плохо пропечатавшимися лицами. Обычный парень, лет двадцати восьми, в джинсах и футболке. Рослый, усатый. Подошел он сперва к деду, который торговал газетами рядом с остановкой, а потом к нам.
– Вы их не видели? – сунул он нам под нос бумажку.
Я прищурилась. Что за идиотизм – делать ксерокс с фотографий, вечно серая мазня получается, поди потом, разбери что-нибудь. Но я разобрала. И, ткнув изо всех сил в бок Гальку, чтобы она не заорала, ответила осипшим от страха голосом:
– Нет. – К счастью подошел автобус, и я, с трудом оторвав от скамейки свое онемевшее тело, ринулась в него. Галька – за мной. Двери закрылись. Я потрогала лоб. Он весь был покрыт крупными каплями холодного пота. Рядом стучала зубами насмерть перепуганная Галька.
Да здравствует ксерокс!
– Это были мы? – немного погодя, спросила меня девушка.
– Да.
– Ужас! Слушай, ты прости, что я с этим платком так выделывалась. Дура я!
– Ладно, проехали.
– А куда мы едем?
– Понятия не имею. Но выяснить надо.
Кое-как мы протолкались поближе к водителю, в основном благодаря Галькиным крепким локтям.
– Скажите, куда идет автобус?
Он ответил. Я открыла было рот – переспросить – и захлопнула его. Какой смысл? Города ближайшего я не знаю, какое название ни скажи мне, все едино. Я вытянула руку и спросила:
– Пуна там?
– Нет. Там, – он указал назад.
– А там что? – не отставала я.
– Карнатака.
– Что это?
– Вы сумасшедшая?!
– Нет. Приезжая.
– Карнатака – штат.
– А где он находится?
– Там, – он вновь махнул рукой вперед. Половина пассажиров автобуса слышала нашу беседу.
– А там север или юг?
– Юг.
– А Гоа где?
Ответить он не успел. Автобус вдруг тряхнуло, он как-то странно наклонился, все завизжали, я глянула в окно и успела увидеть, как автобус на двух левых колесах врезается в лотки с товаром, превращая их в пеструю кашу, и тормозит «носом» о дерево, плюхается на все четыре колеса, подпрыгивает и, наконец, замирает. Двери открываются…
Крик прекратился, раздались стоны и ругань.
– Бежим! – схватила меня за руку Галина и потащила прочь из автобуса.
– Стой! А как же мы дорогу узнаем?
– Сейчас тебе покажут дорогу – до ближайшей больницы, а будешь вякать, так еще и довезут!
– Ты о чем? – задыхаясь, спросила я. Галя неслась, как бульдозер, сметая все на своем пути, и я еле успевала перебирать ногами.
– Ну, ты даешь! Устроила аварию и еще удивляется!
– Я-то тут при чем?!
– А кто водителю зубы заговаривал? Если нас догонят, точно поколотят! – не останавливаясь, прокричала она, таща меня на буксире. – Сматываться надо отсюда. Теперь нас в этом городе надолго запомнят! Два убийства, авария! Представляешь, сколько ты товара попортила?
– Какого еще товара? – не врубилась я, пытаясь осознать все, содеянное мною.
– А лотки, которые автобус снес? Кто их владельцам убытки возместит? Ты хоть представляешь, какая это для них потеря?