— У вас собака, а у меня аллергия! Кстати, на овец у меня тоже аллергия….
— Владимир Владимирович! Сейчас я закрою ее в ванной, и вы смело можете входить.
Воронов задумался. А потом ухватился цепкой рукой за ручку двери.
— Послушайте, Наталья… или как вас там… Если уж вы утверждаете, что все это произошло с вами на самом деле и вы только использовали меня, подбрасывали мелкие детали, чтобы я мог связать их воедино…
— Утверждаю.
— И вы ездили на встречу с бывшим парнем хозяйки. В то время, как я добросовестно пытался описать все это… Вы что, с ним спали?
Наталья опешила. Святоша в шлепанцах, заблудший францисканец, аббат-гипертоник в исповедальне — тоже, нашел время для глупых вопросов!
— Вы с ума сошли. Нет, конечно, — жалко соврала она. — Это ваш поэтический вымысел.
Наталья почти втолкнула Воронова в прихожую, протиснулась сама и тут же захлопнула за собой дверь. Тума тяжело запрыгала вокруг нее, а лицо Воронова покраснело, и из глаз крупным горохом покатились слезы.
— Вы обещали, — тяжело дыша, просипел он. — Уймите собаку… Уведите ее куда-нибудь…
— Да-да, конечно, — ухватив доберманиху за ошейник, Наталья бросилась в ванную.
Воронову сразу стало легче. Он вытер лицо огромным носовым платком и бодро скомандовал:
— Пойдемте. Покажете ваши кошмарные реальные улики.
— Они в спальне… Но там нет света. Я специально его не включаю, чтобы не вызвать ненужных подозрений… Подождите, я сейчас принесу. А вы посмотрите пока там газеты. Заметки об убийстве отчеркнуты красным.
В темной спальне она нашарила рукой «дипломат», подхватила его и вернулась в гостиную. Воронов уже сидел в кресле и внимательно изучал публикации.
— Действительно… Труп в багажнике, но о характере ранений ничего не говорится. Возможно, что-нибудь экзотическое… Радзивилл Герман Юлианович. Банкир. Ну что ж, чем больше их уничтожают, тем лучше…
— Вы рассуждаете, как мелкий пакостный обыватель, Владимир Владимирович… Вот, смотрите…
Трясущимися руками Наталья открыла «дипломат»: нет, ей ничего не пригрезилось, рубаха была на месте.
— Теперь вы видите? Теперь вы верите мне?
Но Воронов, казалось, даже не слышал ее. Он встал на колени перед раскрытой пастью «дипломата». В этой его позе — в напрягшихся острых локтях, в подобострастно выгнутой спине, в приспущенном, как траурный флаг, подбородке — было что-то от молитвенного экстаза. Или от детского благоговения перед восхитительными и еще не известными подарками, спрятанными под елкой. Не в силах больше сдерживать себя, он приблизил лицо к убийственному содержимому.
— Вы трогали что-нибудь? — прерывающимся голосом спросил он.
— Рубашка… Я разворачивала рубашку.
— Так. Действительно, кровь… И, судя по качеству пятен, ей уже около недели…
— Откуда вы знаете?
Воронов бросил на Наталью снисходительный взгляд:
— У меня это уже было… В пятом романе…
— «И смерть бывает неверна».
— Точно… Там, если вы помните, от конфигурации пятен крови на рубашке зависела судьба главного героя…
— Да-да, я помню.
— А «Смерть возвращается в гавань»?
— Ваш шестой роман, — выказала завидную осведомленность Наталья. — Кровь на полу затирали летней курткой…
— Именно.
Воронов пошарил глазами по рубашке и заметил запонку. И нахмурился:
— Это еще что за дрянь?
— Инь и ян, — с готовностью прокомментировала Наталья, с трудом подавив улыбку: ну, конечно, мужское-женское противопоказано Воронову, он всегда будет уклоняться от мобилизации на войну полов и шелестеть анемичными крылышками импотента.
— Вижу. Дешевое серебро, самая расхожая 925-я проба. В любом привокзальном ларьке купить можно. Уважающий себя человек такое дерьмо на себя не нацепит. Что еще у вас есть?
Наталья с готовностью сторожевой собаки при исполнении бросилась к рыжему рюкзаку Литвиновой и вывалила перед писателем все его содержимое. Воронов заползал между вещами, аккуратно подгреб их к себе и принялся рассматривать. Начал он с паспортов.
— Заграничный. Герман Юлианович Радзивилл. Шенгенская виза. И отвратительная морда… Пора, пора пересмотреть итоги приватизации… А она ничего. — Паспорт Дарьи Литвиновой надолго застрял в его цепких пальцах.
— Что, лучше бы героиней была она, а не я? — грустно пошутила Наталья.
— Лучше бы героем был А.П. Кривуля, — отрезал Воронов. — Уж он-то никогда меня не разочаровывал… Паспорт и билет в Мурманск. Она хотела уехать на историческую родину, но так и не уехала… Почему? Или ей не дали уехать?
— Тогда почему они не взяли деньги? — резонно спросила Наталья.
— Какие еще деньги?
— В портмоне.
Воронов раскрыл пухлый бумажник, и оттуда вывалились доллары.
— Три тысячи, — на глаз определил Воронов.
— Почему они их не взяли?
— Может, они фальшивые. — Неказистенький писатель проявил поразительное равнодушие к валюте. — По логике вещей, они должны быть фальшивыми. Впрочем, это довольно легко проверить. Чем еще вы меня порадуете?
— Черт, — вспомнила Наталья. — Электронная почта… Грим.
— Тот самый Грим, которого вы мне подсунули в качестве персонажа? Он что, тоже существует?
— Ну, конечно… Я вам сейчас покажу.
— Увольте, — поморщился Воронов. — Я не доверяю компьютерам…
— Я назначила ему встречу на сегодня. Вернее, он мне назначил. Но со всеми этими рубахами… Я совсем забыла. Из башки вон.
— От чьего имени вы назначили ему встречу?
— От своего…
— Вымышленного или настоящего?
— Я не вдавалась в такие подробности, как имя. Он все время присылал письма с какими-то смутными намеками, туманными предостережениями. Я была вынуждена вступить в переписку.
— И что же такое он вам сообщил? Пригрозил пойти в милицию, если вы не объявитесь?
— В общем, да.
На то, чтобы войти в Интернет, понадобилось добрых десять минут. Линия все время была занята — на нее вороньем слетелись ночные пользователи-льготники. Нового сообщения Грим не прислал, на что втайне надеялась и чего втайне боялась Наталья. А может быть, в дверь, которую он оставил открытой для нее, «подруги Дарьи», уже вошли другие люди?
— Показывайте ваши сообщения, — раздался у нее над ухом голос Воронова.