— Так и сказала, что охранной?
— Так и сказала. И чтобы собака была взрослой… Чтобы, стало быть, время на воспитание не тратить. Вот мы и отдали Туму.
— А она, значит, охранная, эта ваша Тума? И голос всегда подает, когда кто-нибудь к двери подходит?
— Должна… Должна подавать!
— Хорошо. Теперь о девушке.
— Девушка была красавица. Редкая… Я таких и не видел, честное слово!
Саня вытащил из кармана несколько фотографий. Это были те самые фотографии с уклоном в порно, которые Леля выудил из-под кожаной куртки на квартире Радзивилла. Но теперь, во избежание неловкости, помутнения глазного хрусталика и непроизвольной эрекции, срамная часть снимков была отделена от более целомудренного лица Литвиновой. Сам же портрет был увеличен.
— Эта? — спросил Саня и разложил перед Вайно-неном фотографии.
— Вроде эта… Во всяком случае, похожа, — подтвердил Нестор Иванович. — Красота, она и есть красота. А вот мою Найку ни с кем не спутаешь. Даже щенята узнают. По длинному носу.
Саня быстро пресек лирическое отступление:
— Ну, так что девушка?
— А что девушка? Кроме как красивая, ничего особенного сказать о ней не могу. Разве что она выглядела немного нервной.
— Что значит — «выглядела немного нервной»?
— То и значит. Доберманов не просто так выбирают. Особенно взрослых. Доберман — собака неустойчивая. И к тому же коварная. А если уж решился на взрослого добермана, несмотря на все издержки, — значит, тебя прижало.
— А эта ваша Тума…
— Да нет, — Вайнонен перевел дух. — Тума — это особый случай.
— Что же в ней такого выдающегося? Вайнонен шумно отхлебнул из чашки и утерся рукавом.
— В том-то и дело, что ничего, — сказал наконец он. — Тума — это бракованный материал.
— Ну ты даешь, Нестор Иваныч, — снисходительно удивился Саня. — Подсунул беззащитной девушке дрянную собаку?
— Да никакая она не дрянная. Просто характер у нее не охранный и не сторожевой. — Вайнонен наклонился к Сане, обнажил длинные зубы, смахивающие на бивни слона, и хихикнул. — Мамаша ее убежала в течку, с трудом нашли. А пока бегала, кто-то из дворняг постарался. Да еще из самых что ни на есть безобидных. Вот Тума и пошла — экстерьером в мамашу, а характером — в папашу беспородного. Только вид устрашающий и морда исправная, а так — болонка болонкой. Гавкает через раз и избирательно. Словом, по-человечески ко всему относится.
— А как же два трупа и сорванный скальп? — Саня решил тянуть свою линию до конца.
— Вот и я думаю — как? На нашу это не похоже.
— А девушка?
— Девушка нервничала. Я же говорю, как будто боялась чего-то. Потребовала самую обученную и злобную суку.
— Так и сказала — «злобную»?
— Может, и не так, да только я так понял.
— И что же ты, Нестор Иваныч, оконфузился?
— Пожалел красавицу. — Вайнонен протер очки и шумно вздохнул. — Чужому человеку со взрослым доберманом не справиться. А Тума — в самый раз. Жили бы душа в душу…
— Это точно. А уши у тебя не шевелились, когда красавице за ее же деньги фуфло подсовывал?
— Не такие уж и большие деньги были. Всего-то триста долларов. Я за обученную собаку вдвое больше беру. А то и втрое.
— Что ж очки новые не прикупишь? С таких-то денег?
Вайнонен встал и отодвинул заляпанную жиром занавеску со штампом «МПС. СМЕНА». Должно быть, эта занавеска была украдена в одном из поездов в незапамятные времена.
— Видите, сколько собак? Производство. А в производство нужно вкладывать. Закон рынка.
— Ну ладно. А вот с девушкой нехорошо получилось. Обманул ты ее, Нестор Иванович.
— Да не обманул я! Как раз напротив, пожалел цветущую красоту. А Тума — она очень грозного вида. Только самоубийца подойдет. Так что невинность соблюл и капиталец приобрел. Все довольны.
— Ага. Кроме жертв нападения. Готовься, Нестор Иванович. — Саня решил дожать Вайнонена: он уже и сам почти поверил в им же придуманную страшилку. — Будем вызывать как свидетеля.
— Может, спутали что-то? Может, это не Тума? Не могла она…
— Как же не Тума? Вот здесь так в родословной и указано: от лучших зарубежных производителей, потомков Герхильды фон Тюринген. Родословную тоже сам клепаешь?
— Ну что вы! — Вайнонен зарделся и сразу же постарался перевести тему:
— А девушка? Она не пострадала?
— В бегах твоя девушка… Возможно, что и за границу укатила.
— А собака? Тума?
— Тума тоже в бегах, — вздохнул Саня. И это была единственная правда, которую изрыгнул его лукавый милицейский рот за последние десять минут.
— Так а я? Со мной что?
— Живи пока. Свидетелем, возможно, вызовут. А на будущее учти: никаких подлогов. У нас твоя крокодилья ферма теперь на заметке будет.
…На ближайшую электричку Саня опоздал.
Но теперь это было неважно. И мокрый снег, который пошел сразу же, как только он распрощался с Вайноненом и вышел на улицу, был неважен. Важным было только одно: поездку в Пудость можно признать удавшейся. Дарья Литвинова купила охранную, как она думала, собаку, потому что она чего-то боялась.
И довольно серьезно.
13 февраля
Леля
Дело принимало паскудный оборот. Самый паскудный из тех, которые только можно себе представить.
Леля понял это сразу, как только получил результаты экспертизы. Впрочем, ее можно было и не проводить, потому что результаты лежали на поверхности. Небрежно затертая кровь на полу действительно принадлежала Радзивиллу. На перочинном ноже, найденном в сумочке покойной, тоже были обнаружены следы крови Радзивилла. И с некоторой натяжкой нож с выбрасывающимся тонким лезвием можно было назвать орудием преступления.
Но это не объясняло присутствия мертвой Литвиновой в коттедже. Зачем она вернулась? Взяла рубаху, но забыла нож? И приехала за ним? И по ходу пьесы решила уколоться, да не рассчитала?
Как бы то ни было, на сегодняшний день это является единственной правдоподобной версией: и отсутствие отпечатков, и наличие билета в Мурманск только подтверждают это.
Мотив, худо-бедно, тоже просматривался. И все упиралось в садистские наклонности Радзивилла. Возможно, он вошел в раж, сделал девушке нестерпимо больно, она попыталась защититься и убила его случайно. Такое тоже может быть, если…
Если Радзивилл был садистом.