* * *
Настя помнила страшную сцену, разыгравшуюся той февральской ночью, – мама, кричащая и вырывающаяся из рук дюжих санитаров, медсестра со шприцем, пожилой сосед-профессор, старающийся увещевать маму, незнакомые мужчины, открывавшие ящики стола, копошившиеся в белье, перетрясавшие книги...
Она проснулась от шума и громких голосов и выскользнула из своей комнаты в коридор. Девушка все никак не могла прийти в себя после вести о том, что Максим расстается с ней, а тут такое! Анастасия не сразу сообразила, что происходит, вначале решила, что с мамой стало плохо, поэтому бросилась к Галине Сергеевне.
Но та уже обмякла под воздействием инъекции, сделанной ей медсестрой. Затем маму подхватили санитары и унесли – девушка все пыталась выяснить, куда именно.
Мужчины, проводившие обыск, переглянулись, и один из них поманил Настю за собой. Они оказались на кухне.
– Вот что я должен сказать тебе, девочка, – немного неуверенно заговорил мужчина. – Твой отец... Я вижу, что ты еще ни о чем не знаешь... Гражданин Лагодин покончил с собой!
Новость была такой невероятной, что Настя не восприняла ее всерьез. Папа – и самоубийство! Поэтому она еще раз спросила, в чем же дело. Представитель прокуратуры тяжко вздохнул и повторил:
– Я же говорю, твой отец придушил свою любовницу, а потом застрелился. Уже и в Москву об этом сообщили. Такой скандал грядет, просто ужас!
И он ушел, оставив Настю одну на кухне. Девушка опустилась на табуретку и попыталась привести в порядок мысли. Какая еще любовница? У папы никогда не было любовницы. И даже если бы была – зачем ему... зачем ему душить ее? А затем стреляться?
Вопросов было гораздо больше, чем ответов, поэтому, когда в квартире Лагодиных появился Глеб Романович Остоженский, Настя кинулась к нему, как к родному, надеясь, что он сможет прояснить ситуацию.
Полковник в скупых фразах обрисовал ее и добавил:
– Мне очень жаль, Настя, но сомневаться в правдивости версии не приходится. Тебе лучше сейчас подумать о судьбе Галины Сергеевны. Твою маму доставили в городскую больницу № 17, в психиатрическое отделение. Однако не пугайся, с твоей мамой все в порядке, я справлялся. Ей требуется прийти в себя, и через несколько дней ее выпишут. Ты должна знать, Настя, что твой отец был моим лучшим другом. Пусть мы познакомились не так давно, но я успел понять, что он – честный человек. Увы, у него, скорее всего, просто не выдержали нервы, поэтому он и напал на Грачеву. А когда понял, что совершил преступление, принял решение, достойное настоящего мужчины, – покончил с собой.
Настя долго плакала, прижавшись к груди полковника, а тот даже и не пытался утешить ее. Девушка была благодарна отцу Максима – он был откровенен и разговаривал с ней, как со взрослой.
Обыск в квартире Лагодина закончился, когда уже окончательно рассвело. Настя, закутавшись в плед, сидела на кухне и тупо смотрела в окно, на Театральную площадь, по которой сновали горожане. А ведь всего двадцать четыре часа назад все было в полном порядке! Папа был жив, мама в полном здравии. И вот все разительно переменилось...
К девушке подошел полковник Остоженский и произнес:
– Я только что говорил с дежурным врачом отделения, где находится Галина Сергеевна. Успокоительное оказало целебное действие, и твоей маме стало значительно лучше. Сейчас она отдыхает. Думаю, под вечер ты сможешь увидеть ее.
– А я смогу... смогу увидеть его? – спросила Настя, чувствуя, что ее охватывает дрожь.
Остоженский внимательно взглянул на девушку и пояснил:
– В данный момент тело твоего отца находится у судебно-медицинских экспертов. Но я смогу устроить так, чтобы ты простилась с ним. И вот еще что... Если бы Всеволод Петрович погиб, находясь при исполнении служебных обязанностей, ему бы, разумеется, устроили похороны за счет государства. Но дело в том, что он совершил преступление, а затем покончил с собой... В таком случае вам придется самим заняться организацией похорон. Однако я, конечно же, помогу тебе и маме! Вы можете на меня положиться!
На душе у Насти скребли кошки, ей было грустно и тошно. Хотелось одного: открыть глаза и понять, что весь этот кошмар – не более чем страшный сон. Остоженский сказал девушке, что надо позвонить в Ленинград, тете Оле, родной сестре мамы, и сообщить о случившемся. Но у Насти не было сил и желания говорить о смерти папы с тетей Олей, поэтому она сообщила полковнику телефонный номер, а тот уверил ее, что сам все уладит.
Наконец квартира опустела. Последним ушел Остоженский, напомнив, что если Насте понадобится его помощь, то она может звонить в любое время дня и ночи ему домой или на работу. Только оставшись одна, девушка дала волю чувствам, но слез было на удивление мало. Неужели она не любила отца? Почему же у нее в голове вертится одно и то же: «Придушил любовницу, а затем застрелился».
* * *
Остоженский не обманул – организовал визит Насти в больницу, где находилась Галина Сергеевна. Та встретила дочку равнодушно, и только через некоторое время девушка поняла, что апатия и отсутствие всяческого интереса объясняются большим количеством лекарств, которыми мама напичкана.
Заснуть в пустой квартире Настя никак не могла, ей все казалось, что по квартире кто-то ходит. Разбушевалось воображение, конечно, понимала девушка. Она провела всю ночь за тем, что аккуратно складывала разбросанные при обыске вещи. Монотонное занятие позволило ей ни о чем не думать, но почти все в квартире напоминало об отце. То и дело Настю душили рыдания, но она была уверена, что не имеет права распускаться.
Днем пару раз позвонил полковник Остоженский – справиться о том, как у Насти дела. Он передал привет от Максима, и сердце у девушки учащенно забилось.
– Он выражает тебе свои соболезнования, – пояснил Глеб Романович. И добавил: – Но ты сама понимаешь, Максим сейчас очень занят, у него сессия...
Тетя и дядя прибыли в половине третьего. Дядя Дима тотчас отправился по инстанциям, а тетя Оля и Настя съездили в больницу за Галиной Сергеевной.
Вечером вернулся дядя Дима, который сообщил, что тело можно будет забрать на следующий день. Их навестил полковник Остоженский, который привез с собой две сумки, набитые свежими продуктами. Глеб Романович сразу же очаровал тетю и вызвал восхищение у дяди.
– Мне удалось кое-чего добиться, – заявил, выставляя деликатесы на стол, Остоженский. – Однако начну с неприятных новостей. Квартира, как вы сами понимаете, служебная, и вам придется ее освободить в течение месяца. И теперь вам надо выбирать – оставаться в Болотовске или возвращаться в Ленинград.
– Конечно, в Ленинград! – заявили в один голос дядя и тетя. – Галя, Настенька, здесь, в провинции, вам делать нечего!
– Я и не собиралась оставаться здесь, – добавила Галина Сергеевна. – Мы уедем. У нас ведь осталась там квартира. Но... А ее у нас тоже отберут?
Полковник успокоил вдову своего лучшего друга: