* * *
Анастасия, возвращаясь ночью из Москвы в Петербург, внезапно подумала, что вечер в обществе следователя Воскобойникова был одним из лучших моментов в ее жизни (Игорь, она твердо знала, понял бы ее и простил). Похоже, Андрей питает к ней романтические чувства. Ну что же, ей как женщине это лестно, а как представительнице преступного мира важно знать, что удалось обнаружить слабое место работника Генеральной прокуратуры.
Неделю спустя Татьяну арестовали – ей инкриминировали мошенничество и растрату финансовых средств, и у прокуратуры имелись неопровержимые доказательства: документы, скрепленные подписью генерального директора телеканала Куницыной. Настя не имела к аресту никакого отношения, однако сразу поняла, что Остоженский каким-то образом узнал о том, что журналистка предала его. Интересно, кто сообщил ему об этом? Вряд ли Воскобойников – Настя была уверена в следователе. Значит, среди работающих на нее людей имеются стукачи, поставляющие информацию дяде Глебу.
А три дня спустя Татьяна, заявившая через своего адвоката, что является пешкой в чужой игре и собирается распространить некое разоблачительное заявление, была найдена в камере мертвой. По официальной версии, с ней случился инсульт, вызванный стрессом и сильными переживаниями.
Настя сильно сомневалась в том, что причина смерти Татьяны естественная. Наверняка опять постарался дядя Глеб, который убрал опасную свидетельницу, к тому же пожелавшую разоблачить его преступления. Странно, но Анастасии не было жаль журналистку – та получила по заслугам. Правда, у нее остался семилетний сын и помешавшийся от горя муж, но они рано или поздно смирятся с потерей. Так же, как и она смирилась с потерей родителей, Игоря и Машеньки...
Воскобойников позвонил Насте.
– Анастасия Всеволодовна, журналистка погибла в том числе и по вашей вине.
– Если кто и виноват в ее гибели, так это дядя Глеб, а также сама Татьяна, – отрезала Настя. – Всего хорошего!
Она повесила трубку, но еще долго сидела около телефонного аппарата, словно ожидая повторного звонка. Но его не последовало.
Через несколько дней Артем Полторанин сообщил Насте занимательную новость:
– Остоженский-младший намеревается баллотироваться в губернаторы. У нас появился отличный шанс! Анастасия Всеволодовна, мы не имеем права упустить столь уникальную возможность. Честно говоря, мне так и хочется вонзить дюжину ножей в спину мафии!
Максим Остоженский и в самом деле заявил о намерении выставить свою кандидатуру на ближайших губернаторских выборах в огромном сибирском регионе – там находилось три подконтрольных ему и Глебу Романовичу предприятия: никелевый комбинат, химический завод и алмазная шахта. Согласно мнению политологов, у Максима имелись отличные шансы одержать победу уже в первом туре и стать главой чрезвычайно богатого края. А, по слухам, Остоженский-старший задействовал все связи для того, чтобы стать сенатором в Совете Федераций от того же региона, главой которого желал сделаться Остоженский-младший. И в таком случае треть Сибири оказалась бы под прямым контролем клана – и мафии!
Настя наняла две лучшие фирмы, специализирующиеся на разработке политических проектов (российскую и американскую), и когда несколько недель спустя получила отчеты и той, и другой, то поняла: ей надо самой наведаться в далекий сибирский край.
Перелет длился несколько часов. В европейской части России стояло бабье лето, а в столице края уже наступала зима. Настя прибыла не одна, а с целой командой политтехнологов, пиарщиков, социологов и специалистов по политическим наукам. Штаб возглавлял вездесущий Артем Полторанин, который четко обрисовал задачу, стоявшую перед всеми: сделать так, чтобы Максим Остоженский не стал губернатором.
Проблемы начались еще при поиске помещений – две гостиницы столицы края, несмотря на то, что стояли практически пустые, отказали Анастасии и ее людям в сдаче внаем конференц-зала. Конечно же, за этим стоял дядя Глеб – тот давно был в курсе того, что вдова Игоря Басалыго хочет помешать честолюбивым планам его Максимки.
Однако деньги открывали любые двери, и свои помещения предоставила одна из небольших оппозиционных партий, которая решительно выступала против криминала во власти и желала во что бы то ни стало воспрепятствовать воцарению в области двух Остоженских – сына как губернатора и отца как сенатора.
Из Москвы и Питера доставили мощные компьютеры, и штаб под началом Полторанина начал антиагитацию и кампанию черного пиара. Насте было все равно, кто придет к власти – представитель коммунистов, ЛДПР или так называемый независимый кандидат-националист. Кто угодно, лишь бы не Максим Остоженский!
Но противники не собирались просто так сдаваться и задействовали все средства. На Остоженских работали собственные политтехнологи и пиарщики, а денег дядя Глеб для победы своего сына не жалел. Настя понимала, что генерал-лейтенант не может простить ей поражения на выборах главы совета директоров, поэтому сейчас готов пойти на все, лишь бы его Максимка занял губернаторское кресло. Ведь от этого зависела и судьба самого дяди Глеба: если его сын проиграет выборы, Остоженский-старший не станет сенатором.
Найти типографию, чтобы отпечатать листовки, постеры и бесплатные агитационные газеты, в городе не представлялось возможным – куда бы ни обращался Полторанин, с кем бы ни говорила Настя, все отвечали отказом, как только узнавали, что заказ делается от имени Басалыго. Директор одной убыточной типографии так и заявил Анастасии:
– Я бы с великим удовольствием взялся за ваш заказ, тем более вы платите отличные деньги, но моя жизнь и жизнь моих детей и внуков мне дороже. И поверьте, в крае никто вам не поможет – об этом позаботился... Ну, вы сами понимаете, кто именно!
И мужчина указал на огромный предвыборный плакат улыбающегося Максима Остоженского, что висел на стене его кабинетика.
Остоженский не жалел рублей и долларов, чтобы купить симпатии населения. Едва ли не каждую неделю что-то открывалось: столовая для малоимущих, бассейн для школьников, кинотеатр для пенсионеров, дискотека для тинейджеров, выставка импрессионистов для представителей интеллигенции, спорткомплекс для военных. И все, конечно же, было бесплатным. И все финансировалось из огромного предвыборного фонда Остоженского. И все было для народа и избирателей!
Специально нанимались студенты и безработные, чтобы они с яркими значками, с которых смотрел улыбающийся Максим Остоженский, ходили по квартирам, не упуская из виду ни одного жителя областного центра, раздавали подарки и призывали голосовать за их кандидата.
* * *
Жалобы в комиссию по выборам успеха не возымели: там сидели лояльные по отношению к Остоженским люди, которые каждый раз заявляли, что нарушения законности не наблюдается.
В довершение ко всему в области высадился целый десант столичных актеров, представителей шоу-бизнеса и людей искусства, а возглавлял пеструю, разношерстную команду не кто иной, как оскароносный дядька Вероники Остоженской, великий режиссер Петр Петрович Софроницкий. Вальяжный, велеречивый, остроумный, всегда одерживающий победу в любой словесной баталии, он выступал на митингах и призывал голосовать за супруга своей дорогой племянницы. Режиссер намекнул, что столица края имеет все шансы заполучить на своей территории кинофестиваль и стать кинематографической Меккой, но для этого надо сделать правильный выбор и непременно поставить в бюллетене галочку напротив фамилии Остоженский. По всему краю, даже в самых глухих деревеньках и хуторах, крутили ленты режиссера Софроницкого (конечно же, бесплатно), в том числе и его последний фильм о жизни и любви во время революции, ставший подлинным хитом. И всюду проталкивалась одна и та же мысль – надо выбрать между прошлым, грязным, бедным и ужасным, и будущим, сытым, денежным и сияющим. Будущее символизировал, конечно же, Максим Остоженский.