– Я пойду вызову «Скорую помощь»! – крикнул одному из них Генрих. Он побежал прочь. Нет, его идея с самого начала была идиотской. Он не смог бы спасти Марию.
Когда прибыла вызванная им «Скорая помощь», все было кончено. Девушка захлебнулась, Михаилу удалось вытащить ее на лед, но искусственное дыхание не помогло. Молодой человек, не замечающий, что мокрые волосы превратились в сосульки, пытался оживить любимую. Генрих поразился абсолютной красоте мертвой Марии.
Позже он ни единой секунды не упрекал себя в смерти девушки. Произошло то, что предписано судьбой, он никак не мог предотвратить трагедию. Зато Генрих определился с профессией: он решил пойти в медицинский институт. Мать всячески приветствовала выбор сына.
Генрих не поступил с первого раза, но в армию по причине слабого здоровья не попал. Зато следующий год оказался для него удачным. Он стал студентом. Кузнецов не принимал участия в развеселой жизни, сторонился вечеринок, никак не проявлял себя в учебе. Генрих завидовал своим сокурсникам, родители которых могли приобрести чадам импортную одежду. Он стыдился того, что мать шьет ему брюки сама.
Дар никуда не пропал, Генрих это чувствовал, но после истории с Марией остерегался использовать его неправильно. Он не знал, с чем имеет дело. Вдруг мать права и всего один неосторожный поступок погубит его? Кузнецов стал замечать, что может лечить зубную боль и мгновенно успокаивать мигрень.
Одна из студенток на занятиях физкультуры подвернула лодыжку. Морщась от резкой боли, девушка едва доковыляла до скамейки.
– Позволь мне, – предложил Кузнецов и бережно обхватил ее ногу ладонями. Он бы ни за что не рискнул раскрыть свои возможности, если бы не одно обстоятельство – девушка была дочерью проректора.
– Сейчас придет врач, – сказал кто-то из столпившихся рядом студентов. – Генрих, чего пристал, разве не видишь, что ты здесь не нужен!
Кузнецов пропускал мимо ушей колкие замечания. Он провел рукой по коже. Девушка ойкнула. Затем несколько пассов – больше рассчитанных на публику. Он знал, что боль должна пройти.
– Не болит, – произнесла удивленная дочка проректора. – Совсем не болит!
Она с боязнью попыталась встать. Выражение ее лица изменилось с недоверчивого на изумленное.
– Генрих, как это у тебя получается? – произнесла она. – Невероятно!
Когда подоспел врач, травмированная девушка уже вовсю продолжала игру в волейбол. Генрих заметил подозрительные и восторженные взгляды, которые бросали на него сокурсники. Еще бы, они и не предполагали, что он может лечить усилием воли.
Этот случай не прошел для него бесследно. О феномене Кузнецова заговорили сперва в группах, затем и в коридорах института. Сначала робко, а потом все чаще и чаще его стали приглашать в гости. Под этим подразумевалось, что он поможет разрешить застарелую проблему кого-нибудь из начальства или однокурсников.
Генрих отказывался от денег и подарков, которые ему предлагали. Теперь он обладал большим – информацией. Так, он был в курсе личной жизни многих в институте. Ему доверяли безоговорочно. Ему доставляло удовольствие наблюдать за тем, как отступает болезнь и изумленный пациент произносит в растерянности слова благодарности.
И все же Генрих старался не афишировать свои способности. Он понимал, что официальная медицина относится к этому неблагожелательно. Во всяком случае, он добился нужного – проблем с учебой у него не было. Дочка проректора, ее папа, который страдал от почечных колик, жена декана, мучившаяся бессонницей, – все они старались отблагодарить милого Генриха за бескорыстную помощь.
В один из сентябрьских дней, в самом начале учебного года, Генриху представился случай стать по-настоящему знаменитым. Его пригласила к себе одна влиятельная дама, работавшая в горисполкоме. Он уже насмотрелся на роскошные апартаменты, обставленные раритетной мебелью, но не смог сдержать возглас изумления, когда оказался в огромной квартире, расположенной на двух ярусах. Шикарная мебель, картины в тяжелых золоченых рамках на стенах, бытовые приборы, о существовании которых Генрих даже и не подозревал.
– Проходите, молодой человек, – позвала его хозяйка, дама лет сорока пяти, пышнотелая, облаченная в безупречный костюм. Она провела его в гостиную и указала на мягкое кожаное кресло.
Генрих, обычно косноязычный на занятиях и при большом скоплении людей, становился настоящим виртуозом слова и убеждения, если оставался наедине с пациентом. Он знал, что любой человек, занимающий самую высокую должность, тоже страдает от болезней. Дама из горисполкома не оказалась исключением. Быстро справившись с мучившими ее приступами радикулита, Генрих согласился выпить чашечку кофе.
Он наслаждался шоколадными эклерами, когда в столовую ворвался мальчик лет семи.
– Бабушка, у меня первая пятерка! – закричал он. Генрих замер. Он не помнил, что произошло дальше. На него накатило видение.
Дама с недоумением посмотрела на Генриха. Пирожное выпало из его рук на скатерть.
– Извините, – пробормотал он, – мне нужно с вами поговорить.
Дама, отослав внука, обратилась к нему с вопросом:
– Что-нибудь произошло? Почему вы так изменились, когда в комнату вошел мой внук? Вы что-то почувствовали?
О том, что Генрих обладает редким даром предвидения, тоже знали. Он сам рассказывал некоторые истории, что-то выдумывая и дополняя.
– Ему не нужно ходить завтра в музыкальную школу, – произнес Генрих. – Иначе быть беде.
Женщина посерела. Удивительно, но Генрих убедился: стопроцентные материалистки, марксистки до мозга костей, его клиентки оказывались на деле крайне мнительными и суеверными, если речь заходила об их собственном здоровье и тем более жизни.
– Что вы видели, Генрих, умоляю вас! – Он представить не мог, что дама, про которую рассказывали, что, не моргнув глазом, она рушила карьеры ей неугодных и мстила за любое оскорбление, обладает таким сладким голоском. – Толечка для меня все, – призналась она. – Вы не понимаете, он у меня один. Верно говорят, что материнский инстинкт просыпается в тот момент, когда становишься бабушкой. Я его обожаю!
Генрих охотно поверил. Он взял новый эклер и замогильным голосом сказал:
– Я не могу сообщить вам всего, иначе тогда беду не отведешь.
– Сделайте что-нибудь! – воскликнула дама. Она выбежала из комнаты и вернулась через пять минут с небольшим чемоданчиком. Распахнув его, она вывалила перед Генрихом содержимое. Никогда в своей жизни он не видел столько денег. Банкноты по сто рублей в пачках, золотые украшения, американские доллары, о которых Генрих до сих пор только слышал.
– Я отдаю вам все, – прошептала женщина. – Но только спасите моего внука!
Поколебавшись, Генрих решил, что пора получать дивиденды от своего дара. Он слишком долго жил в бедности, может же он хотя бы один раз взять то, что ему предлагают. Он ничего не требует – это всего лишь компенсация за сохранение жизни ее внука.