Ирэн снимала драгоценности в спальне, когда услышала встревоженные крики и топот.
– Господину плохо! – раздался голос одной из служанок. – Госпожа Ирина, прошу вас!
– Пропустите, – приказала она растерявшимся охранникам, которые дежурили около ее спальни. – Моему мужу плохо, вы что, не слышали?
Те повиновались. В ее голосе слышался несвойственный ему металл. Ирэн неторопливо прошла в зал для приемов.
Костандиллис лежал на полу, раскинув руки. Глаза были устремлены вверх. Он еще дышал.
– У него сердечный приступ, – убеждал всех один из сенаторов. – Я умею оказывать первую помощь, позвольте.
Ирэн склонилась над мужем. Он что-то прошептал. Она не разобрала, что именно. Пальцы его скрючились в предсмертной судороге, взгляд потух.
– Он умер, – буднично произнесла Ирэн. – Господин Костандиллис скончался. – И ушла к себе.
Лучшие врачи Афин, оказавшиеся всего через несколько минут на вилле мультимиллионера, не смогли ничего сделать. Констатировали инфаркт. Только Ирэн знала, что причина смерти – кусочек похожей на янтарь смолы, которую она растворила во французском шампанском.
Паника воцарилась не только на вилле, где никто не знал, что же делать без всемогущего Костандиллиса, в столице тоже многие растерялись. В щуплых руках Георгиоса сосредоточились нити управления государством, он знал политические и финансовые секреты, многие контракты и договоренности были заключены исключительно благодаря его влиянию.
Ирэн быстро дала понять, что новая хозяйка дома – это она. Как супруга покойного, она вступила в права наследства. Три сына Костандиллиса от первого брака завладели танкерным флотом и акциями, ей, согласно пунктам брачного договора, достались пятьдесят миллионов долларов, афинский особняк, вилла во Франции и небольшая коллекция картин.
Провели расследование скоропостижной смерти Костандиллиса. Ирэн удалось настоять на том, что вскрытие вовсе не обязательно. Официальная версия – инфаркт.
Как она и ожидала, появились и неофициальные версии. Кто-то уверял, что видел выражение лица Ирэн в тот момент, когда она склонилась над умирающим супругом, – смесь радости, удовлетворения и страха.
Расследование так и не началось, потому что в Греции в результате очередного военного переворота сменился премьер-министр – прежний во многом зависел от покойного Костандиллиса. К власти пришли новые люди, которых такое положение вещей вполне устраивало.
– Она отравила мужа, – шептались в кулуарах. Ирэн не обращала на это внимания. Ей было все равно, что о ней говорят. Вскоре она покинула Афины. Переехала в Америку, где быстро нашла нового супруга.
После этого Ирэн сменила еще нескольких мужей, в их числе были французский аристократ и отставной новозеландский министр иностранных дел.
Она была богата, могла позволить себе практически все – и чувствовала, что ей чего-то не хватает. Любви? Она старалась об этом не думать. После Димитроса Ирэн так никого и не полюбила.
Ей предстояло одиночество. Ирэн чувствовала, что такая жизнь угнетает ее. Разве этого она добивалась? Нет, совсем другого. Но прошлое уже нельзя вернуть.
Иногда она вспоминала слова старухи, которая продала ей яд. Она убила не Георгиоса, она убила себя. Но Ирэн привыкла ни о чем не сожалеть.
И все же… Все же как ей хотелось вернуть те безмятежно-счастливые дни! Всего несколько недель…
Лидия Ивановна наблюдала за Ирэн Костандилли. Женщина без возраста и проблем – разве у такой могут быть проблемы? Мамыкина почувствовала неожиданную симпатию к Ирэн. Немного вздорная, избалованная богатством, но в целом неплохая женщина.
– Спасибо вам, – неожиданно произнесла Костандилли. Она никогда никого не благодарила. Старушка заставила ее разворошить в памяти то, что было очень-очень давно. Лидия Ивановна на секунду напомнила ей старую гречанку, которая встретила ее в лавке и продала яд. Нет, конечно же, Мамыкина ничего не знает. Никто ничего не знает, могут только догадываться.
– После того как вы пришли, я почувствовала себя лучше, – сказала Ирэн Аристарховна. Она не обманывала. – Вы вселяете в людей уверенность.
– Я рада, что вам стало лучше, – Мамыкина прищурила глаза. – Вы же совсем не глупая женщина, не так ли? У вас есть свои соображения по поводу того, что происходит в кемпинге.
Ирэн Костандилли машинально поднялась и прошлась по комнате.
– Меня все это настораживает, – сказала она медленно. – Мне кажется, что следует опасаться Сколышева. Очень неприятный человек. Он вполне может быть убийцей.
– Уверена, что вы в чем-то правы, – согласилась с ней Мамыкина. – Петр Сергеевич явно не обаяшка, так ведь теперь говорят молодые? Значит, вы считаете, что он убивает одного за другим гостей кемпинга?
– Не знаю, – честно призналась Ирэн. – Поверьте мне, я не убийца….
Она запнулась. Нет, она все же убийца. Но и милая старушка, которая сидела перед ней, совершила в своей жизни подобное. Она лишила жизни человека и не скрывает это.
Почему Ирэн решила, что Мамыкина не причастна ко всему происходящему? Из-за того, что ей за восемьдесят? Это не аргумент. Люди в таком возрасте могут лишиться рассудка, сами об этом не подозревая. Она такая домашняя и добрая… Ирэн Аристарховна вспомнила, какое неприятное впечатление произвела на нее Мамыкина в первые минуты знакомства. Ирэн доверяла своей интуиции, она почти никогда ее не подводила. Вот именно, почти никогда.
– Вы размышляете, причастна ли я к убийствам? – прервала поток мыслей Ирэн Лидия Ивановна. Костандилли вздрогнула, словно до нее дотронулась холодная рука мертвеца. Старуха слишком умна и наблюдательна. Случайно ли она оказалась в кемпинге?
– Я не склонна к наказанию тех, кто допустил в жизни ошибку, пускай даже такую страшную, как убийство, – вкрадчиво продолжала Лидия Ивановна. – В мои-то годы я уже почти все знаю о человеческой натуре. Так что можете мне доверять, Ирэн Аристарховна.
Эта фраза насторожила Ирэн. Старуха чего-то добивается от нее.
– Нет, вы не так поняли, – фальшиво улыбнулась Ирэн. – Я вас, конечно же, не подозреваю. Это дело рук одного из мужчин. Например, историка Сколышева. Он такой неприятный тип, будь я на месте убийцы – обязательно бы от него избавилась.
– Опасно так говорить, – поцокала языком Лидия Ивановна. – Смотрите, когда с ним что-то случится…
Именно в этот момент в дверь Костандилли резко постучали. Ирэн Аристарховна испуганно посмотрела на Мамыкину. Было около четырех утра. Позднее время для гостей.
– Откройте, пожалуйста, это я, Катя, – раздался приглушенный голос.
– Вы думаете, стоит открыть? – спросила Ирэн, обращаясь к Мамыкиной. – Что произошло? – с опаской подойдя к двери, задала она вопрос. – Почему вы тревожите меня в такое позднее время?
– Ирэн Аристарховна, я знаю, что Лидия Ивановна у вас, – продолжала Катя. – Кажется, пытались убить Сколышева. Он валяется внизу, на кухне. Ему требуется помощь.