Сергей Леонидович уже сделал глоток. Нет, вроде все в полном порядке. Он становится чересчур подозрительным.
Попив чаю, который оказался на редкость вкусным, он поднялся. Захотелось спать. Несколько часов он спал урывками.
– Я вижу, у вас вполне безобидное сборище. Но не думайте, что вам удастся что-то затеять. Я пошел к себе, но скоро вернусь.
Дождавшись, пока он скроется из виду, Катя произнесла:
– Мы уже что-то задумали. У него ружье. Кроме того, Петр Сергеевич припрятал в доме остальное оружие.
– Нужно Сколышева изолировать, – сказала Ирэн. – Он на самом деле опасен. Гончаров пусть остается, изымем у него ружье – и дело с концом.
– Я пошла освобождать наших пленников, – произнесла Катя.
Ей так хотелось вновь встретиться с Димой. Она все это время ощущала тоску по Реутову. Он ей нравится, тут Катя не сомневалась. И она ему тоже…
Лязгнула дверь в подвал. Первым Катя заметила Енусидзе. Как всегда бодрый, увидев ее, он несказанно удивился. В руке полковник держал увесистый молоток.
– Моя дорогая девочка, – проговорил он конфузливо. – А я ведь едва не опустил его тебе на голову. Мы решили, что Сколышев или его подручные рано или поздно сюда заявятся, поэтому выбрали нападение как лучшую в этих условиях тактику.
– Выходите, – улыбнулась Катя. – Вы свободны.
– В самом деле? – распрямил плечи Николай Кириллович. – Сколько раз я слышал, как судья произносит примерно такие слова в зале суда, и не представлял, до какой степени это приятно.
Мамыкина, которая встречала бывших пленников, вкратце обрисовала случившееся. Енусидзе похлопал ее по плечу и произнес:
– А я теперь уверен, Лидия Ивановна, что если бы не вы, то нам так бы и сидеть в подвале. Вы просто молодец!
Банкир Никольский выглядел несколько подавленным. Его занимали мысли о том, что сейчас происходит в Москве. Ему было страшно: если его вынужденное отсутствие продлится дольше, конкуренты могут предпринять опасные шаги.
Дима обнял Катю. Девушка подумала, что она еще никого не ждала с таким упоением и нетерпением, как молодого журналиста.
– Милая моя, – шепнул ей Дима, – ты мне так нужна. Я все время думал о тебе. Только о тебе. – И поцеловал ее нежно.
– Товарищ Сколышев, просыпайся, – Енусидзе попробовал растолкать историка.
Петр Сергеевич, открыв на мгновение мутноватые глаза, снова погрузился в сон.
Ирэн в который раз подумала, что бабка темнит. Она обладает даром гипноза, но скрывает это ото всех. Зачем? Странно, очень странно…
– Тогда транспортируем его вниз, в место нашего заточения, – сказал полковник.
Общими усилиями Сколышев был водворен в подвал. Дверь захлопнулась, заскрежетал замок. Николай Кириллович проверил надежность запоров. – Теперь остался его дружок Гончаров. Ну, это не помеха. Жаль, что ружье Сколышева пропало, – сказал он.
– Значит, кто-то его взял себе, – со страхом произнесла Лиза.
– О, милая моя, – настроение Николая Кирилловича после освобождения из подвала резко повысилось, – я не верю во всю ту ерунду, которую вам поведал Сколышев. Он же псих, у него галлюцинации, видения, последствия белой горячки.
– А как же мальчик? – спросила Катя. Присутствие Енусидзе вселяло в нее уверенность. Рассказ об ожившем Василии казался теперь не более чем плохой шуткой.
– А что мальчик? – удивился Николай Кириллович. – У ребенка слишком богатое воображение. Или не исключен еще один вариант. Он видел, кто на самом деле взял ружье, и знает, таким образом, кто пытался убить Сколышева. Но намеренно выгораживает этого человека. Услышав дикую историю сумасшедшего, подросток решил ее использовать.
Эта версия показалась Кате не такой уж невероятной. В самом деле, почему Саша так испугался? Но кого он мог бы выгораживать? Уж точно не отчима, которого ненавидел всей душой. Остается один человек…
– Ольга Евгеньевна, – заключил за Катю Енусидзе, – забитая, тихая женщина. Но кто вам сказал, что такие не бывают убийцами? За свою практику я на всякое насмотрелся…
Появился Виктор Антонов, которого Лиза вызволила из погреба. Спортсмен, ни с кем не перемолвившись словом, поднялся к себе наверх.
– Вот еще один подозрительный тип, – продолжил Енусидзе. – Не сиди он в погребе, у меня возникла бы к нему масса вопросов.
– Ну вот, опять начинается, – намеренно громко произнесла Ирэн Аристарховна. – Запомните, господин полковник, вас не для того освободили, чтобы вы спихивали на любого из присутствующих преступления. Вы поможете нам выбраться из кемпинга?
Наконец-то нарушил молчание Игорь Никольский. Бизнесмен сказал глухим голосом:
– Я собираюсь уйти. Я больше не могу здесь оставаться. Мне нужно срочно в Москву.
– И куда вы пойдете? – спросил его Дима. – Вас же заметет…
– Ну и что, – ответил упрямо Никольский. – Это лучше, чем оставаться в этом сумасшедшем доме. Надо пройти-то всего несколько километров до шоссе…
– Во-первых, не несколько, а почти шесть, – сказал Енусидзе. – Воля ваша. Вы знаете, что за погода стоит на улице. Желаете добровольно замерзнуть, я вам в этом препятствовать не буду.
– Еще бы, ты только попытайся, – злобно произнес Никольский. – Погода не такая уж ужасная.
– Несколько километров по лесу, не забывайте, в пургу, могут оказаться смертельными, – напомнила Лидия Ивановна. – Я знаю, что такое тайга. С ней нельзя шутить.
– Да пошли вы все со своими советами! – в сердцах воскликнул Никольский. Сидя в подвале, он продумал несколько вариантов развития событий. Больше он ни минуты не останется в «Серебряной поляне». Вика, если пожелает, может к нему присоединиться. Не захочет – он пойдет один. Как всегда, в гордом одиночестве. Он пробьется, в этом Игорь Александрович не сомневался. Жизнь ставила перед ним задачки и посложнее…
– Ну что же, у нас появились желающие покинуть кемпинг, – сказал Енусидзе. – Еще кто-нибудь собирается уходить? Нет, вот и хорошо. Потерпим всего один-два дня.
Никольский рассмеялся:
– Терпите. Я – человек действия. Я ухожу.
Сергей Леонидович был не дурак. Он видел, как переглядывались бабы на кухне. Они что-то знали. И неспроста Сколышев, как сурок, дрых на диване. Рядом с ним не было оружия. Значит, им каким-то образом удалось обхитрить историка.
Вместо того чтобы пройти в комнату и отоспаться, как он всех уверял, Гончаров засел наверху. Он подслушивал. Услышал и внезапно возникшие мужские голоса. Они освободили пленников из подвала! Сергей Леонидович гневно сжал ружье. Вот мерзавки! Им доверять нельзя! Они за это поплатятся!
Гончаров увидел на лестнице фигуру борца Антонова. Он прицелился, затем опустил ружье. Нет, к этому он не испытывал враждебных чувств.