– Ну? Что сказал садовник? Он помнит Мерседес? Помнит, что с ней случилось?
Однако Мигель не торопился отвечать. Он что-то обдумывал, а что именно, подругам не говорил.
– Старик совсем безумен? – девушки не теряли надежды разговорить Мигеля. – Он помнит Антонию?
Мигель покачал головой:
– Нет, про Антонию мы с ним не поговорили. Сильно сомневаюсь, что он помнит поименно всех девочек, которые жили в приюте. Но Мерседес… Ответственность за нее тяжким грузом приковывает его к грешной земле.
– Он принял Лесю за ангела, небесного посланца. Он был очень сильно взволнован.
– Похоже, маленькая Мерседес обладала особым даром входить в человеческие сердца и оставаться там навсегда. Этот старик не помнит, ни какой сегодня день, ни что у него было на завтрак. Он свое-то имя вспоминает с трудом. Но зато он удивительно четко помнит тот день, когда маленькая Мерседес увидела впервые свет в стенах их монастыря.
– Ты хочешь сказать, что садовник присутствовал при ее рождении? – удивилась Кира.
– Именно так.
– Но этого не может быть. Девочку подкинули в приют! Никто не знал, кто ее мать и отец. Или… Или садовник знал мать ребенка?
– Он ее знал. И скажу вам даже больше того: все монахини тоже ее знали.
– Что?
– Во всяком случае, те старые монахини, которые были так строги со своей малолетней паствой и вынуждены были впоследствии уйти из монастыря.
И Мигель наконец пересказал подругам то, что ему удалось узнать от выжившего из ума Хуана. К счастью, какие-то крохи разума у старика все же оставались. И он сумел рассказать о том, что произошло в монастыре Святой кающейся Марии Магдалины более четверти века назад.
Молодую женщину, которой предстояло стать матерью маленькой Мерседес, звали Марта. И была она совсем юной и незамужней. Однако она была беременна, и все в монастыре знали об этом. Жила Марта в монастыре очень уединенно, почти не выходила из своей кельи. Но, время от времени приходя в сад к Хуану, она знакомилась с садовником все ближе и частично рассказала о своей жизни.
История молодой девушки была проста и банальна. Марта забеременела от мужчины, который был много выше ее по социальному положению, брак с ним был невозможен. Открыться строгой матери, попросить ту о помощи Марта боялась. Почему она в свое время не сделала аборт или почему вообще не принимала противозачаточные таблетки, подруги так и не поняли. А садовник, разумеется, не расспрашивал Марту о таких вещах.
Можно было лишь предположить, что Марта рассчитывала, что отец ее ребенка позаботится и о ней, и о новорожденной. Но она просчиталась. Отец ни разу не появился в монастыре, но Хуан понимал: настоятельница знает, кто этот человек. И знает, какой огромной властью пользуется он, в противном случае она никогда бы не согласилась покрывать под своей крышей плод чужого греха.
– В монастыре к Марте относились прохладно. Друзей она себе не завела. Ей открыто давали понять, что она блудница и заблудшая овца, которой отныне предстоит денно и нощно до конца своей жизни замаливать свой грех.
У старых монахинь были закостенелые взгляды на жизнь. Для них даже в двадцатом веке забеременевшая без одобрения церкви женщина была грязной блудницей, достойной лишь того, чтобы побить ее камнями. Но до этого дело не дошло. Марта родила маленькую Мерседес, но сама скончалась от воспалительного процесса, который монахини то ли не заметили, то ли просто сочли, что так будет лучше для всех.
Мерседес осталась в приюте, так как никакие родные не поинтересовались судьбой девочки. Ни отец, ни прочие родственники ни разу не появлялись, чтобы взглянуть на сиротку.
– А как же переноска с дорогими вещичками, в которых нашли девочку?
– Думаю, что это догадки сестры Анны.
– Нет, ей это сказали прежние монахини.
– Тогда смею предположить, что они сознательно обманули новенькую. Сестра Анна пришла в монастырь, когда Мерседес было уже три годика. Она просто не знала подробностей появления малышки в монастыре. И старые монахини надежно сохранили чужой секрет. Опять же рискну предположить, потому что им за это хорошо заплатили.
– Но кто? Кто мог быть отцом девочки? Как его имя? Это был сеньор Альма?
– Этого старик не знает.
– И Марта ему не открылась? Они ведь дружили!
– Да. И он поклялся, что будет присматривать за ее дитем. Позаботится, чтобы с ней все было хорошо. И теперь корит себя за то, что своего слова не сдержал. Ему кажется, что именно поэтому он никак не может умереть. Господь не хочет принимать к себе человека, который не сдержал своего слова.
– Но что он мог?
– Он многое мог. Он мог забрать малышку из приюта, – хмуро произнес Мигель. – И конечно, он должен был донести на монахинь в полицию до того, как стало уже слишком поздно. Он сам признает, что должен был это сделать, а не дожидаться, пока за него это сделает безумная.
– Безумная?
– Думаю, что так он называет Антонию. Безумная. Впрочем, я не совсем точно перевел это слово, оно имеет множество толкований. Отчаянная, бесшабашная, бедовая… Это все о ней, об Антонии – ближайшей и единственной подружке Мерседес. Это она сообщила в полицию о том, что делается в монастыре. А сестре Анне, как взрослой и совершеннолетней, осталось только подтвердить показания воспитанницы.
– Допустим. Но где нам теперь искать эту Антонию-Мерседес? Этого садовник тебе не сказал?
– Нет. Этого он не знает.
– Тогда о чем вы с ним столько времени болтали?! – возмутилась Кира.
– Если ты обратила внимание, говорил главным образом он. Я лишь слушал.
– Ты тоже говорил. И Лесе велел сказать старику несколько слов, да поласковее. Зачем?
Мигель понурился:
– Бедный старик, мне стало его жаль. Слова Леси, которую безумец принял за посланца небес, я перевел как дарованное ему прощение.
– И он тебе поверил?
– Посланцы небес не лгут, – строго произнес Мигель, который снова обрел прежнюю бодрость. – Старик утешился, теперь он может умереть спокойно.
И увидев опечаленные и разочарованные лица девушек – они ждали от этого визита большей результативности, Мигель воскликнул:
– Ну, что же, пусть с Хуаном ничего не вышло, обратимся за помощью к другим воспитанницам приюта.
Но в отличие от Мигеля, подруги энтузиазма не почувствовали. Они медленно побрели к машине. Джоан плелась в самом конце, она казалась еще более задумчивой, чем обычно. И сев в машину, она не стала выглядеть лучше. Однако, когда они отъехали от богадельни уже на приличное расстояние, Джоан внезапно произнесла:
– Странное совпадение, я вот тут все думаю, думаю…
– О чем?
– А знаете, ведь у Розалии тоже когда-то была дочь, и звали ее, как ни странно, Марта.