— Эй, подожди, Эш! — перебил Ливайна Марти. — Послушай, Джереми вовсе не обязательно все это слушать, а Белинда — умная девочка, так ведь, дорогуша? Белинда знает, о чем мы здесь говорим. — Тут его голос дрогнул, и он повернулся к Белинде.
В комнате вдруг стало тихо. Эш, положив руки на колени, молча сидел в кресле. Я же предпочел выбрать роль стороннего наблюдателя.
— Солнышко, — продолжил Марти, — сделай это ради Бонни. Очень тебя прошу. Тогда нас больше не будут поливать дерьмом. Сделай это, чтобы выправить положение дел.
Белинда ничего не сказала. Но она явно собралась и больше не смотрела, как загнанный зверек. Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль, в сторону оранжереи. Похоже, она даже не слышала Марти. Она вела себя так, будто, кроме нее, в комнате никого нет.
Марти же глядел прямо на меня. Он сидел с непроницаемым лицом, не сводя с меня глаз и неуловимо напоминая хищника, готовящегося к прыжку.
— Марти, я хочу поговорить с Джереми наедине, — нарушила затянувшееся молчание Белинда и, встав с места, вышла в коридор. Я поспешил за ней.
Но когда мы оказались вдвоем, Белинда так и не проронила ни слова. Она вопросительно посмотрела на меня, словно ждала, когда я заговорю. Что я и сделал.
— Ты помнишь, что тогда говорил Олли Бун насчет силы? — положив руки ей на плечи, спросил я. — Ты еще писала об этом в письме…
Белинда кивнула. Она сумела стряхнуть с себя оцепенение, и глаза ее оживились, хотя в них по-прежнему читалось страдание.
— Солнышко, Олли был абсолютно прав. Тебе не нравится иметь власть над людьми. И ты не умеешь ею пользоваться.
Белинда снова кивнула, но промолчала, продолжая испытующе смотреть на меня. Лицо ее было одновременно невинным, что еще больше подчеркивали восемь симпатичных косичек, заплетенных на макушке, и решительным.
— Но пришло время еще раз переступить через себя и применить силу, — сказал я и, не дождавшись ответа, продолжил: — Я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь о Джи-Джи и о тех слухах, что тогда о нем распустили. Ты думаешь о том звонке, на который твоя мама не пожелала ответить.
— А еще о тебе, Джереми, — наконец выдавила Белинда. — О том, что они хотели с тобой сделать.
— Я знаю. И никто не собирается тебя ни в чем винить. Тебе решать, мое солнышко. Но если ты все же сделаешь то, чего они от тебя хотят… Если все же пойдешь им навстречу и снимешься в двух сериях их несчастного «Полета с шампанским», ну, тогда ты сможешь жить спокойно, зная, что уже не держишь их на крючке, а коли что-то пойдет не так, то это уже будут их трудности.
Мои слова явно удивили Белинду. Лицо ее просветлело, словно утреннее солнце выглянуло из-за туч и залило теплым светом комнату.
— Ты что, действительно советуешь мне именно так и сделать? — В ее глазах я увидел откровенное удивление, совсем как тогда, несколько дней назад, когда мы сбежали из Сан-Франциско в Рино.
— Да, советую. Полагаю, тебе следует помочь им. Ведь только тогда ты сможешь спокойно повернуться и пойти своим путем.
— Я боялась, что ты не одобришь, — смущенно посмотрела на меня Белинда. — Я боялась, что никогда не поймешь и никогда не простишь меня.
— Послушай, у нас есть уникальный шанс разом решить наши проблемы, так чтобы всем было хорошо. И тогда мы будем по-настоящему свободны.
— Ох, Джереми! — выдохнула Белинда и, поднявшись на цыпочки, поцеловала меня. — Слава богу!
И впервые за долгое время я увидел перед собой прежнюю — сияющую — Белинду. Похоже, нам все же удалось перевернуть темную страницу нашего романа.
Бонни ждала в темном лимузине возле ворот и о чем-то беседовала с Алексом, который сидел на заднем сиденье, приоткрыв дверь. Увидев нас, он сказал: «Извини, дорогая» — и вышел из машины.
Я остался стоять с Эшем Ливайном, а Белинда и Марти подошли к лимузину. Марти занял место Алекса, который поспешил присоединиться к нам с Эшем. Алекс пожал Эшу руку и заявил, что Бонни выглядит изумительно, не женщина, а видение, и Эш, в свою очередь, воскликнул, что просто счастлив снова видеть Алекса и любая встреча с ним для него, Эша, — огромное удовольствие.
В это время Марти уже вышел из машины. Он посмотрел на Белинду, которая, опустив голову со слегка подрагивающими косичками, стояла и ждала, что он скажет.
— Солнышко, залезай в машину и поговори с ней, — ободряюще погладил Белинду по руке Марти.
Когда Белинда садилась в лимузин, у меня будто что-то оборвалось внутри. Подойдя поближе, я услышал ее тоненький голосок:
— Привет, мама!
— Здравствуй, дорогая.
— Мама, ты себя уже лучше чувствуешь?
— Да. Спасибо, дорогая. Я рада, что у тебя все хорошо.
— Мама, может, мне стоит, чтобы исправить ситуацию, ну, сама понимаешь, сняться в одной из серий?
— Конечно, дорогая. Это было бы замечательно, просто замечательно.
— Хотя бы в небольшой роли. Они предлагают мне сняться вместе с Алексом Клементайном…
— Конечно, дорогая. Как пожелаешь.
И тут на подъездной дорожке появилась незнакомая машина: новенький «БМВ». Машина остановилась прямо у ворот, и Марти махнул рукой сидящим внутри мужчинам. Мужчин было трое, и все они оказались фотографами. У одного был похожий на аккордеон старомодный фотоаппарат, у двух других на шее висели «Никон» и «Кэнон».
Затем Марти попросил Бонни и Белинду выйти из лимузина. Белинда вышла первой и подала руку Бонни, которая, зажмурившись от яркого солнца, сразу же опустила голову.
Да, Бонни действительно была не женщиной, а видением, и тщательно подобранный наряд еще больше усиливал впечатление. На Бонни был ярко-красный шерстяной костюм, выгодно подчеркивавший достоинства фигуры. Ее темные волосы блестящей шелковой волной падали ей на плечи. Бонни смотрела на нас сквозь толстые стекла очков и, казалось, никого не видела. Бонни обнимала Белинду за талию, а Белинда положила руку матери на плечо и слегка склонила к ней голову. И фотографы тут же приступили к работе.
На съемку ушло не более трех минут. Во дворе стояла абсолютная тишина, нарушаемая лишь жужжанием и щелканьем фотоаппаратов. Затем фотографы забрались в «БМВ», и машина, сделав крутой вираж, умчалась прочь.
Белинда помогла матери сесть в лимузин и сама пристроилась рядом с ней.
Я искоса посмотрел на Марти и совершенно неожиданно для себя обнаружил, что мы стоим практически рядом: нас разделяло не более трех футов.
Марти стоял, небрежно облокотившись о крышу лимузина, и испытующе смотрел на меня. Он бросал в мою сторону мрачные взгляды и, казалось, был готов просверлить во мне дыру своими горящими черными глазами.
— Пока, мама. Рада была видеть тебя, — произнесла Белинда.
— Пока, дорогая.