Вконец выдохнувшись, я вышел в сад и отдался объятиям недвижного ночного воздуха, какого не бывает в Сан-Франциско.
Махина моего дома, словно корабль, кренилась в темноту, его симметричные трубы полностью проглотил плющ. А еще одуряюще пахло цветами — сильный, головокружительный запах, который окружает вас везде. Господи, и зачем только я тогда уехал! Я просто вкладывал частицу своего прошлого в свои работы. Шарлотта и Анжелика, даже Спящая красавица — да, особенно Спящая красавица, — в коконе из паутины. Но теперь все будет по-другому. Прошлое внезапно ожило. Я сам внезапно ожил.
Я поднял глаза и увидел, что Белинда подошла к задней двери. На ней снова была одна лишь коротенькая сорочка. Волосы ее пламенели на фоне падающего из кухни света.
Нет, уже не ребенок. Там стояла настоящая женщина.
К концу недели она успела объехать весь город на моем мини-вэне. Она отправлялась за покупками в торговый центр, просто чтобы прочувствовать настоящую Америку, что сделать очень и очень нелегко. И конечно, она с первого взгляда влюбилась во Французский квартал. Кроме того, там в кинотеатре шли несколько фильмов, которые мы еще не видели. Нам непременно надо их посмотреть, сказала она. И откуда что взялось, но она показала мне длиннющий список ресторанов, которые обязательно надо посетить.
Я приступил к работе сразу над двумя картинами «Белинда в постели моей матери». На одной Белинда была в шелковой сорочке, на другой — в трусиках и лифчике. Самое интересное, что картины получились самыми эротическими из всех мною написанных.
Я не знал, что вдохновение придет само собой, как в серии «Белинда в кафе „Флора“», но теперь покров тайны стал еще плотнее. Я был человеком, находившимся на полпути к воплощению своей творческой мечты.
Когда я рисовал ее грудь и ее трусики, то внезапно почувствовал, что уже изнемогаю, а потому прервал работу и вышел в сад, чтобы выпустить пар. В Новом Орлеане сентябрь. Можно сказать, еще лето.
Но работа шла и шла, тьфу-тьфу, прекрасно. Продолжение цикла картин, на которых Белинда уже не девочка, а женщина. И если в Калифорнии я трудился с удвоенной энергией, то сейчас — просто со скоростью урагана. При этом ночью я спал не более пяти часов. А иногда и три часа.
Но днем было очень приятно вздремнуть. Мисс Энни ложилась спать. Белинда уезжала в парк Одабон или в Тьюлейн, чтобы взять пару уроков верховой езды. Она начала вести дневник и иногда часами просиживала над ним в библиотеке. А я дремал на материнской постели.
Белинда была вся в делах и казалась вполне довольной, совсем как прежде. Гора книг непрерывно росла. Так же как и число телевизоров, видеомагнитофонов и видеокассет. Мы оборудовали новой видеотехникой нашу спальню, комнату Белинды, выходящую в холл, и библиотеку в цокольном этаже.
В среду вечером она смотрела «Полет с шампанским». Я как раз отмокал в ванной. Дверь была открыта. Пока шел фильм, Белинда не произнесла ни слова. Она сидела на материнском канапе в обтягивающих белых шортах и розовом спортивном лифчике — кстати, в Сан-Франциско она никогда так не ходила дома — и не отрываясь смотрела на экран. Я слышал, как говорит Бонни. Потом Алекс. Снова Бонни. Похоже, показывали эпизод, когда Алекс выходит из игры, уступая дорогу молодому любовнику-панку. Бонни заплакала. Мне противен был сам звук ее голоса. Я не желаю ее больше видеть.
Я вспомнил о Дэне только через несколько дней. Надо срочно ему позвонить! В остальном же все шло так, что лучше не бывает. Я связался с Нью-Йорком по таксофону в центре города.
«Рейнбоу продакшн» заплатила 350 000 долларов за права на экранизацию книг об Анжелике. Мой бухгалтер уже заплатил все налоги и сделал соответствующие выплаты. «Рейнбоу» приглашала меня на ланч в Лос-Анджелес, но с этим уже проехали. Больше никаких телефонных звонков. Господа, да забирайте свою Анжелику себе на здоровье!
Теперь Дэн. Но тогда придется рассказать ему последнюю главу, самую страшную главу о той женщине в стерильной комнате «Хайятта», которая держала сигарету, словно указку.
И все же Дэн заслуживает того, чтобы ему позвонили. Хотя, должно быть, жутко разозлится.
Я нашел телефонную будку на углу Джексон-стрит и Сент-Чарльз-авеню и набрал номер персонального автоответчика Дэна в Сан-Франциско. «Можешь оставлять сообщения любой длины». Ну что ж, придется воспользоваться такой возможностью. Причем впервые в жизни. Я начал излагать в завуалированном виде подробности той знаменательной встречи. «Не прошло и двух часов со времени нашей беседы, как я выглянул в окно и…»
Думаю, тогда-то все и началось. Первые сомнения…
Именно в тот момент, когда я начал рассказывать.
Я стоял в телефонной будке и смотрел на то, как мимо проплывает длинный деревянный коричневый трамвай, крыша которого намокла от дождя, шедшего, вероятно, где-то на окраине, но не здесь.
Я слышал собственный голос: «…как будто меня похитили и запихнули в черный лимузин — представляешь?! — а еще кто-то вломился в дом и украл негативы и…» И тут меня словно стукнуло, что уж больно все подозрительно.
«Ну, скорее всего, работал подельник, — продолжил я. — Но мне удалось заставить ее вернуть негативы и…» Но это же полная бессмыслица! Так ведь?
И тут я вспомнил свой сон, тот, что приснился мне на материнской кровати в день приезда в Новый Орлеан. Алекс рассказывает за столом мою историю. Что я тогда почувствовал? Я этому не верю!
«Знаешь, Дэн», — промямлил я и остановился.
Я поймал себя на том, что начал вспоминать, как по сто раз проверял и перепроверял замки, возвращаясь домой в Сан-Франциско. Нет, в моей голове не укладывалось, как негодяй мог найти негативы, как отобрал их из горы остальных…
«Знаешь, похоже, те парни профессионалы, профессиональные взломщики. — А так ли это? — И как далеко они могут зайти?»
Не пора ли сворачивать монолог?
«Но, понимаешь, что бы там ни произошло между маленькой Би и ее отчимом, это дало ей все карты в руки. Они побоялись напустить на нее полицию, естественно…»
Хммм!
«И вообще все здесь напоминает карточный домик. Поскольку держится на честном слове. Они поимели меня. Маленькая Би поимела их. Нас всех кинули. Хотя мне ничего не грозит, если только я не выставлю картины…»
А я говорил Дэну о картинах?
«О картинах потом, дружище. Я еще позвоню».
Слава богу, с этим покончено! Я очень рад. Я не сказал ему, где нахожусь. И никто ни о чем не узнает.
Если в моем старом доме и раздавался телефонный звонок, то это или мне звонила Белинда, или мисс Энни звонил ее пьющий сын, водитель такси, либо ее брат Эдди — похожий на призрак старик, который прибивает гнилые доски к стене.
Я зашел в бар отеля «Пончатрейн» и заказал себе выпивку. Я устал от слишком сырой и слишком теплой погоды.