Гэран и молодой волк резвились на полу под одним из окон. Мальчуган тискал волчонка, таскал за уши и хвост, зверь же, стоически снося истязания, то и дело норовил облизать мальчишке лицо. Гэран заливался счастливым хохотом.
Поледра критически оглядела круглую сводчатую комнату.
– Приятно вновь оказаться дома. – Она ласково погладила спинку кресла, испещренную глубокими царапинами от совиных когтей. – Я не менее тысячи лет просидела на этой самой спинке...
– А что ты делала тут, бабушка? – спросила Сенедра, которая безотчетно копировала теперь обращения Гариона к близким.
– Надзирала вон за ним. – И золотоволосая женщина указала на Бельгарата. – Я полагала, что он когда-нибудь меня все-таки узнает, но не могла предположить, что случится это так нескоро. Вот и пришлось мне привлечь его внимание.
– Каким образом, бабушка?
– Я избрала вот это обличье. – Поледра коснулась пышной своей груди. – Похоже, я много больше интересую его как женщина, нежели как сова или волчица.
– Кстати, все время забываю тебя кое о чем спросить, – вмешался Бельгарат. – Когда мы повстречались, вокруг не было других волков. Что ты делала там, одна?
– Поджидала тебя.
Он заморгал.
– Так ты знала, что я буду там?
– Разумеется.
– А когда это было? – полюбопытствовала Сенедра.
– После того, как Торак похитил у Алдура Шар, – рассеянно ответил Бельгарат – он явно думал о другом. – Учитель отослал меня на север, дабы я уведомил о случившемся Белара. Я обернулся волком, чтобы выиграть время. Мы с Поледрой повстречались в области, которая ныне именуется северной Алгарией. – Он поглядел на жену. – Кто предупредил тебя, что я иду?
– Меня ни о чем не надо было предупреждать, Бельгарат, ведь, родившись, я уже знала, что в один прекрасный день ты придешь. Но ты, надо признаться, не спешил. – Она вновь оглядела помещение. – Думаю, мы немножко тут приберемся. А на окна непременно надо будет повесить занавески...
– Ну, что я говорил? – вздохнул Бельгарат.
Засим последовали поцелуи, объятия, рукопожатия, слезы прощания. Потом Сенедра подхватила на руки Гэрана, Гарион – волчонка, и семейство стало спускаться вниз по винтовой лестнице.
– Чуть не забыл, – на полпути спохватился Гарион. – Отдай мне бриллиант – я положу его на место.
– Разве нельзя положить на его место простой камушек? – Глазки Сенедры хитро блеснули.
– Дорогая, если тебе так уж нужен бриллиант, я подарю точно такой же.
– Конечно, Гарион, но если я оставлю у себя еще и этот, то у меня их будет целых два!
Он рассмеялся, но решительно разжал маленький кулачок жены, взял камень и возвратил его на прежнее место, под каменную ступеньку.
Внизу они сели на коней и шагом поехали по равнине, залитой ярким весенним солнцем. Сенедра прижимала к себе Гэрана, а волчонок трусил рядышком, то и дело бросаясь в погоню за кроликами.
Они еще недалеко отъехали от башни, когда Гарион расслышал знакомый звук, похожий на шепот. Он натянул поводья.
– Сенедра, – окликнул он жену и указал на двери башни. – Погляди... Она оглянулась.
– Но я ничего не вижу.
– Подожди. Они вот-вот появятся.
– Кто?
– Дедушка и бабушка. А вот и они! Два волка один за другим выскользнули из дверей и побежали рядышком по поросшей травой равнине. Они бежали, упиваясь свободой и ничем не омраченной радостью.
– Я уверена была, что они начнут с генеральной уборки, – удивилась Сенедра.
– Но это куда важнее, Сенедра. Это много, много важнее...
* * *
На закате они подъехали к дому Польгары и Дарника. Дарник все еще работал в поле, а из кухни доносилось тихое пение Польгары. Сенедра вошла в дом, а Гарион, сопровождаемый волчонком, направился прямо к Дарнику.
Ужин в тот день их ожидал королевский – гусь с пряной подливкой и роскошным гарниром из овощей трех видов. Был на столе и ароматный, свежеиспеченный хлеб, с которого еще стекали прозрачные капли горячего масла.
– Где ты взяла гуся, Польгара? – спросил озадаченный Дарник.
– Мой маленький секрет, – спокойно отозвалась жена.
– Пол!
– Объясню как-нибудь в другой раз, дорогой. А теперь давайте есть, покуда все не остыло.
А после ужина все долго сидели у камина. Собственно, огонь развели, казалось бы, без особой надобности – было тепло, даже окна и двери оставались открытыми, – но ведь именно огонь и очаг делают заурядное жилище родным домом, и тепло им необходимо не только для того, чтобы согреться...
Польгара держала на коленях Гэрана. Она прижималась щекой к его нежным кудряшкам, и лицо ее выражало полнейшее довольство.
– Это для практики, – тихонько сказала она, улыбнувшись Сенедре.
– Ну уж этого навыка вы никогда не утратите, тетушка Пол, – отвечала королева Ривы. – Ведь вы вырастили сотни мальчишек на своем веку!
– Ну, уж не сотни, дорогая моя, но полезно кое-что освежить в памяти...
Волчонок спал мертвецким сном у самого камина. Он то и дело тоненько взвизгивал во сне и сучил лапами.
– Наш малыш видит сон, – улыбнулся Дарник.
– Неудивительно, – ответил Гарион. – Всю обратную дорогу от дедушкиной башни этот грозный зверь гонялся за кроликами. Правда, ни одного так и не изловил. Кажется мне, он делал это просто ради забавы.
– Кстати, о снах. – Тетушка Пол встала. – Вам, вашему сыну и этому щенку завтра поутру рано вставать. Пора ложиться.
Поутру они поднялись с первыми лучами солнца, с наслаждением позавтракали, а потом Дарник с Гарионом отправились седлать лошадей.
Прощание было кратким – в сущности, в нем вовсе не было нужды, ибо они и не намеревались расставаться. Перекинувшись парой слов, женщины наскоро поцеловались, а Гарион с Дарником обменялись крепким рукопожатием.
На середине склона холма Сенедра вдруг обернулась.
– Тетушка Пол! – звонко крикнула она. – Я тебя люблю!
– Да, дорогая, – откликнулась Польгара. – Я знаю. И я люблю тебя.