Положив ногу на ногу, Нэнси по-деловому, четко разъяснила все пункты сложного и запутанного контракта.
– Эти дни я думала о вас. Точнее, о том, что вы губите свой прекрасный талант и великолепное знание языка в жалком интернате. Конечно, детям, тем более инвалидам, помогать надо, но им совсем не обязательно знать английский на уровне Кембриджа. Скажу честно, нам требуются люди. Такие, которым мы могли бы доверять. Но и такие, у которых были бы некоторые способности в бизнесе. А главное – в языке.
Увы, прожив в вашей стране всего месяц, я поняла, что подавляющее большинство русских не имеет ни малейшего понятия об иностранном языке, школьные и университетские знания давно улетучились. В Западной Европе дело обстоит совсем иначе. В наше время знать язык просто необходимо, это не отдельная профессия, а просто правило хорошего тона и залог успеха. Честно говоря, многие специалисты, переводчики, которых мы, как ни странно, здесь выбираем не сами, а какая-нибудь государственная структура навязывает нам их кандидатуры, знают язык очень слабо, а про других говорят, что они – шпионы КГБ, хотя, наверное, это глупая шутка.
Беда вашей страны в том, что здесь слишком много связей, протекции и, как вы это называете, блата. А мне нужны знания и хватка.
Итак, надеюсь, вы поняли меня. Я изучила вашу биографию. Теперь я знакома с вами лучше любого стукача. – Это слово Нэнси произнесла с милым западным акцентом по-русски, и Оля представила, как вздрогнула за дверью подслушивающая директриса, думая, что Нэнси склоняет Ольгу к работе в ЦРУ. – Вам двадцать два года, вы не замужем, ваша мать умерла, когда вам было пять лет, вас удочерили, год вы учились в медицинском институте, но потом бросили его и поступили в ЛГУ, окончили его с отличием и самыми хорошими перспективами. Мне известны также и не столь общие данные о вашей жизни – например, о трагической гибели вашего жениха и о том, что вы не так давно потеряли ребенка. Да, да, мне известно абсолютно все. Понимаете, наш концерн похож на секретную службу – личное дело будущего сотрудника проверяется досконально, изучаются все его связи, слабые места и, разумеется, достоинства. Таковых у вас много – скрытые амбиции, большой потенциал, работоспособность и великолепный английский. Я делаю ставку не на своих американских коллег, которые будут приспосабливаться к вашей жизни лет пять, а в это время конкуренты захватят весь рынок, а на местные таланты. На таких, как вы. Время – деньги, а деньги – это власть.
Итак, мое предложение – вы уйдете из интерната, им хватит и заурядной учительницы, и станете работать на нашу фирму под моим началом. Предупреждаю, что это трудно, мы только начинаем завоевывать позиции на вашем рынке. Кроме того, вам, вероятно, еще скажут, что у меня характер не из ангельских и все мои улыбки – только маска счастливой и уверенной в себе американки. Но это к делу не относится. Перспективы у вас есть, а останавливаться на достигнутом наш концерн не собирается. Его оборот в прошлом году составил двенадцать миллиардов долларов, а учитывая повсеместный компьютерный бум, это только начало. Итак… Вы стартуете не с самой нижней, но, разумеется, и не с высшей ступени. А там посмотрим… Жду вашего ответа. Услышать его я должна немедленно. Во-первых, время моего разговора с вами истекло, меня ждут на важной встрече в Москве, и нужно успеть на самолет, а во-вторых, самые важные решения принимают моментально… Кажется, я сказала все, что хотела… Ах да, зарплата… Думаю, говорить об этом излишне, так как инфляция в вашей стране только начинает свой бешеный танец, и вообще, крепче нашей национальной валюты я пока ничего не знаю. Итак, вы согласны?
Пауза была совсем короткой, тем более что Оля все давно решила для себя. Это был ее шанс, горе не может длиться вечно, нужно идти вперед. Похоже, что темнота, окутавшая ее, начала редеть, и в конце туннеля показался просвет. Ей нравилась Нэнси Брэдсток, ее деловой и безапелляционный стиль, без всяких эвфемизмов и недомолвок. Итак…
– Миссис Брэдсток, – ответила Оля, – я согласна.
– Ну и отлично, я не ждала ничего иного, – проговорила Нэнси, поднимаясь. – За последние три года я услышала только три раза слово «нет» в ответ на мое предложение. Один раз так сказали в Арабских Эмиратах, и сделка на четыреста миллионов сорвалась. Второй раз вчера, в одной из ваших химчисток, где мне заявили, что мое платье для коктейлей не подлежит обновлению и его надо выкинуть – выкинуть две с половиной тысячи долларов… И третий раз так сказал мне один человек, когда я предложила ему жениться на мне… Из этих трех случаев меня беспокоит лишь второй, платье подарила мне сестра, и я не хочу его выкидывать. А насчет сделки с арабами… Падение цен на нефть сделало ту компанию некредитоспособной, и наши конкуренты, подписав с ней соглашение, понесли огромные убытки. Видите, бог бережет меня и концерн…
– А третий случай… – проговорила Оля, подумав, не слишком ли много она себе позволяет, задавая такой личный вопрос. Но для Нэнси, казалось, это было в порядке вещей, тем более что всего пять минут назад она бесстрастно рассуждала о смерти Толи и выкидыше…
– Третий случай? – переспросила Нэнси. – Ах, с неудавшимся браком… Понимаете ли, мисс Суворова, Ольга… Кстати, у нас не принято никакого официоза – все зовут друг друга по именам, таков стиль наших взаимоотношений. Даже хозяину компании Клиффорду Маккинзи следует говорить Клифф, так велел он сам… Так вот, насчет той несостоявшейся свадьбы… Я рада, что этого не произошло. Белый цвет мне не к лицу, а ужасный флердоранж вообще смешон в наше время… Нет, в свадебном платье на страницах газет я бы выглядела как пугало! Хорошо, что он сказал «нет», иначе над моим нарядом насмехались бы все рубрики моды…
Последующие события промелькнули стремительно. Все было невероятно и одновременно непостижимо реально. Директриса, скрежеща зубами, отпустила Олю, боясь в открытую конфликтовать со спонсорами.
Первым местом работы Оли стал небольшой офис в Петербурге, размещавшийся в одном из старинных особняков. Здесь никто не обращал внимания на время, всюду стрекотали факсы, компьютеры, принтеры и другие незнакомые доселе Ольге машины – все то, что производил концерн «Центурион», на который теперь работала и она. Нэнси бывала в городе нечасто, причем все время бегом и проездом, считалось, что бюро в Петербурге – только крошечный филиал всей империи Маккинзи, и все стремились в Москву. А попасть туда можно было не с помощью связей или длинной руки в руководстве, а только прикладывая собственные усилия и доказывая вышестоящим боссам, что ты и есть самый исключительный, талантливый сотрудник и можешь принести концерну больше пользы, работая в столице.
Первая должность, на которую Олю приняли, была чем-то средним между секретаршей, разносчицей кофе и переводчицей. На ней она задержалась около трех месяцев. Потом однажды, ворвавшись в офис в перерыве между подписанием какого-то контракта и визитом к высокому церковному иерарху, как всегда элегантная Нэнси, не общавшаяся с Олей со времени того памятного разговора, сказала ей:
– Ольга, с завтрашнего дня открывается вакансия на должность главного администратора в отделе сбыта. Пора заниматься серьезной работой… Не смотри на меня с таким удивлением, я никогда не выпускаю из-под контроля своих выдвиженцев. Я довольна тобой, но это не повод для того, чтобы расслабляться. Все еще только начинается. Кстати, вот бумаги, изучи-ка их до завтра и выскажи свое мнение насчет предлагаемой сделки…