— Я знаю, где он спрятал орудие преступления. И на нем — отпечатки его пальцев, — сообщила я.
Следующим утром, с трудом дождавшись рассвета, мы отправились к подворотне, где произошло убийство. Затем методично обошли все близлежащие дома, но они не походили на тот, что возник в моем видении.
У нас оставалось мало времени, и все последующие дни мы с Квентином проводили на улице, пытаясь отыскать то место, где Томас спрятал нож.
И вот наступил день казни Барни. В ту ночь я не спала, пытаясь вызвать у себя видение, однако оно никак не приходило. Мне было обидно и жутко — я ведь знала, что через несколько часов будет казнен невиновный.
Единственное, что мы могли сделать, так это посетить Барни до того, как его казнят за преступление, им не совершенное. Мы отправились в тюрьму. По дороге мы с Квентином не разговаривали, я бессмысленно смотрела в окно, думая о том, что никакого толку от моих видений нет.
И тут… Перед глазами мелькнул импозантный особняк и запущенный сад, в который вела красная калитка. Меня как током ударило, и я закричала:
— Вот он, тот дом!
Шеф тотчас остановил автомобиль, и мы направились к вилле, где проживала пожилая супружеская чета. На наше счастье, хозяева оказались большими поклонниками романов Квентина Мориарти и, когда узрели своего любимого автора на пороге, тотчас впустили нас и разрешили осмотреть их сад.
Огромный валун сразу привлек мое внимание. Хозяин особняка, Квентин и дворецкий общими усилиями сдвинули его с места — и все увидели нечто, завернутое в окровавленную тряпку с ржавыми пятнами. Квентин осторожно поднял сверток, откинул угол ткани — нашим взорам предстал окровавленный кинжал.
— Вот оно, доказательство невиновности Барни и вины мистера Уолша! — провозгласил мой шеф, и мы тотчас отправились в полицию.
Инспектор Кронин, лениво выслушавший сбивчивые объяснения, выпустил мне в лицо облако вонючего дыма и криво усмехнулся:
— Если вы и обнаружили в чьем-то саду какой-то нож, то вовсе не значит, что казнь над преступником должна быть отменена. Нет никаких доказательств того, что именно этим ножом была убита Асейдора Джонсон!
Тогда, задействовав все свое влияние, шеф сделал так, чтобы с кинжала сняли отпечатки пальцев, а затем отправился к знакомому судье, у которого просил дать разрешение на то, чтобы взять отпечатки пальцев у Томаса Уолша.
Судья долго вздыхал, раздумывал и наконец изрек:
— Мистер Мориарти, если отпечатки не совпадут, то я стану всеобщим посмешищем.
— А если они совпадут, сэр, то вы станете всеобщим героем! — возразила я.
Судья все же подписал постановление на снятие у Томаса Уолша отпечатков, и мы отправились в универмаг, где тот работал. Узнав о нашем требовании, он побледнел и зашептал:
— Вы за это поплатитесь… Я ни в чем не виноват…
— Тогда докажите свою невиновность! — ответил шеф. Полицейские окружили Уолша, и тому пришлось проехать в полицейское управление, а там все-таки обмакнуть пальца в чернила.
Сопоставление отпечатков выявило, что на кинжале имеются оттиски большого, безымянного и среднего пальца правой руки Уолша. Мы тотчас отправились с полученными данными к судье, и тот вынужден был признать:
— В деле появились новые доказательства. Поэтому казнь следует отложить до прояснения открывшихся обстоятельств. Я подпишу соответствующее распоряжение!
Взглянув на часы, я увидела, что стрелки показывают без десяти минут шесть вечера. А казнь Барни была назначена на восемнадцать часов! Выхватив у судьи постановление, мы бросились в тюрьму. Нам чертовски повезло, что во время неистовой гонки от дома судьи до тюрьмы мы никого не раздавили. Когда мы влетели в зал, где приводили в исполнение смертный приговор, то увидели надзирателя, чья рука уже лежала на рычаге.
— Стойте! — закричал мой шеф, размахивая постановлением судьи. — Не смейте приводить ничего в действие!
Барни Леклерк остался в живых. Но задержись мы на двадцать секунд, его бы казнили. Экзекуцию отменили, дело отправили на дорасследование. Когда арестовали красавца Томаса Уолша и подвергли его серии допросов, он сломался и рассказал о том, как замыслил и осуществил коварное преступление.
Его признали виновным и казнили. Причем на этот раз ни мой шеф, ни я нисколько не беспокоились по поводу того, не оказался ли на электрическом стуле невиновный. Барни Леклерк из изгоя превратился во всеобщего любимца и получил долгожданное повышение по службе.
Газеты превозносили заслуги моего шефа. Впрочем, они писали сущую правду, называя его «спасителем невиновных» и «редкостным героем». Обо мне, слава богу, упоминалось только, что я являюсь секретаршей великого писателя, а о моих видениях не было ни слова.
Разъяренный инспектор Кронин посетил нас. Не раздеваясь, он прошел в столовую, где мы как раз обедали, и отчеканил:
— Мистер Мориарти, в данном случае вам сказочно повезло, но предупреждаю — не суйтесь более в мою епархию! Расследование преступлений и поимка преступников — моя прерогатива.
— Покуда вы неудовлетворительно справляетесь с этим, дорогой инспектор, расследование преступлений и поимка преступников останутся и нашей прерогативой, — любезно откликнулся мой шеф.
Инспектор полиловел, а я тоном радушной хозяйки полюбопытствовала:
— Не желаете ли отобедать с нами, инспектор? Будем чрезвычайно польщены!
Кронин вылетел из нашего дом а, как будто за ним гналась стая диких собак динго. Мы с шефом переглянулись, и он, сокрушенно качнув головой, промолвил:
— Думаю, нам еще не раз придется столкнуться лицом к лицу с нашим бравым полицейским.
И, как показало время, Квентин оказался прав.
Необыкновенная роль моего шефа в деле Барни Леклерка подхлестнула всеобщий ажиотаж, и новый роман, вышедший вскоре, «Семь троллей», побил все рекорды продаж. Чтобы как-то прийти в себя и суметь собраться с мыслями, шеф под моим нажимом принял предложение одного из своих поклонников, сенатора Каллагана, и покинул Лос-Анджелес, превратившийся тем летом в адское пекло.
Наш путь лежал на Восточное побережье, в штат Массачусетс, где у сенатора, влиятельного политика и друга и соратника президента Рузвельта, имелось обширное поместье у самого океана. Там нас ждала его роскошная быстроходная яхта, на которой мы и отправились в путешествие вдоль берега Атлантического океана.
Но если мой шеф и я чаяли найти на яхте забвение, то ошиблись: богатые поклонники таланта Квентина Мориарти были гораздо невыносимее и назойливее поклонников обыкновенных. На яхте присутствовали сливки общества — дипломаты, политики, магнаты. Всеобщее внимание привлекали две персоны женского пола — кинозвезда Сильвия де Нур и великая княгиня Стефания Бертранская, племянница правителя крошечной монархии на Лазурном Берегу.
Шеф постоянно жаловался на то, что не может сконцентрироваться, и мы приняли решение досрочно завершить наш отпуск и вернуться в Лос-Анджелес. Сенатор Каллаган упросил нас остаться хотя бы до дня рождения его супруги, что мы и сделали, тем более что до торжества оставалось всего два дня.