Эстелла фон Лаутербах пожаловала в Эльпараисо в последний день марта. Она обошла почти готовую экспозицию, ничего не говоря. Софья следовала за ней, затаив дыхание. Наконец, повернувшись к девушке, директриса сказала:
– Ну что же, Софья, я знала, что могу на вас положиться.
Софья с благодарностью взглянула на Эстеллу. Та быстро добавила:
– Однако от моего глаза не ускользнули кое-какие досадные промахи, устранить которые не составит труда. Так, например...
Перечисляя Софье мнимые недостатки, Эстелла пыталась скрыть собственный страх. Она была поражена – поражена тем, с каким профессионализмом девчонка справилась с возложенным на нее заданием. Эстелла никогда никого не хвалила, в особенности Софью. В голове у нее билась одна-единственная мысль: девчонка – опасная конкурентка. Если от нее не избавиться, то слухи подтвердятся, и Софья займет место директора нового музея в Бертране. Эстелла же пребывала в уверенности, что возглавить его имеет право только один человек – она сама. Дама с ненавистью посмотрела на Софью. Княжне нет и тридцати, в ее возрасте сама она работала натурщицей, а перед Софьей, по причине благородного происхождения, открыты все двери. Эстелла старалась не выдать свое раздражение и испуг, и все же от внимания Софьи не ускользнуло, что директриса взволнована. Отдав распоряжения, Эстелла удалилась. Она знала, что Софья чувствует себя победительницей и строит планы на будущее. Ничего, ничего, еще два дня – и мерзавка умрет. Мадам фон Лаутербах не испытывала по этому поводу ни малейшего сожаления. Софья не только скончается, но и возьмет на себя вину за случившееся. Фамилия Ноготкофф-Оболенская станет синонимом предательства и двуличия. Эстелла подумала о том, что совсем скоро она забудет о Софье.
Открытие выставки было назначено на полдень второго апреля.
Софья прибыла в музей в половине девятого – сеньор Луардес, облаченный в смокинг, в восхищении сделал комплимент:
– Мадемуазель, вынужден признать, что подлинным украшением музея являетесь вы, а не все эти драгоценности!
Эстелла с раздражением посмотрела на Софью – еще бы, в двадцать пять легко выглядеть сногсшибательно. На Софье было серебристое платье, которое ей удивительно шло. Эстелла в очередной раз увидела в девушке соперницу. Но директриса утешила себя мыслью, что идет последний день жизни Софьи. Совсем немного, и все это закончится.
Ничего не подозревая, Софья приветствовала прибывшую из Бертрана княгиню Луизу-Аврору. Ту сопровождал Карл Новак. Софья поймала на себе его долгий оценивающий взгляд. На секунду ей сделалось не по себе, а по спине пробежали мурашки. Он так смотрел на нее, как будто... как будто посвящен в какую-то недоступную ей тайну.
На открытие выставки пожаловали сливки столичного общества: промышленники, владельцы изумрудных шахт, представители интеллектуальной элиты. С большим опозданием прибыл президент Коста-Бьянки – генерал в оливкового цвета форме с красно-синей лентой через плечо. Ради придания событию торжественности были приглашены несколько американских актеров и актрис.
Президент, зачитав с бумажки, услужливо поданной секретарем, короткую речь (он запнулся всего три раза), был награжден долгими аплодисментами и тут же ринулся к официанту, державшему поднос с шампанским. Сеньор Луардес и Эстелла перерезали красную ленту, преграждавшую путь в демонстрационный зал, и публика устремилась на третий этаж.
Софья надеялась, что Себастьян посетит музей. Он заверил ее, что постарается прибыть к открытию, однако доктора не было. Софья знала, что у него назначена встреча с министром здравоохранения, отменить или перенести которую было невозможно. Но она не знала, что в действительности Карл Новак строжайше запретил Себастьяну появляться в музее – его контакты с Софьей не должны стать достоянием общественности. Себастьян, якобы посещавший министра, провел весь день в номере отеля, тупо уставившись в экран телевизора, на котором мелькали голые женские телеса.
Прием удался на славу, президент, изрядно набравшись спиртного, несколько раз делал Софье недвусмысленные предложения, приглашая ее к себе в загородную резиденцию. Ей стоило больших трудов избавиться от его назойливого общества.
Сеньор Луардес, подбежав к Софье, произнес:
– Мадемуазель, публика в восхищении! Завтра будет открыт доступ обыкновенным посетителям. Все горят желанием увидеть драгоценности великокняжеской династии. Я уже сказал мадам фон Лаутербах, что если бы не вы, то выставка не имела бы такого резонанса. Вы – просто чудо, мадемуазель!
Софья покинула музей одной из последних. Она прошлась по экспозиционному залу – в витринах переливались фамильные драгоценности Гримбургов, – ощущая приятную усталость. Себастьян так и не появился. Софья понимала, что ему, как и ей, надо было работать, и все же она надеялась.
– Мадемуазель, вы еще здесь? – спросил директор, обнаружив ее в зале. – Вы можете с чистой совестью отправляться в отель. Мадам фон Лаутербах сказала, что вы покидаете нас уже послезавтра. Мне будет не хватать вас. – Директор улыбнулся и лукаво добавил: – Кажется, вас ожидают. Приятного вам вечера, мадемуазель! Увидимся завтра – музей дает прощальный ужин в честь Гримбургов, ведь княжна Луиза-Аврора отбывает на родину. Однако главной гостьей на нем будете, безусловно, именно вы.
Софья обнаружила Себастьяна у входа в музей. Он нежно поцеловал ее и с виноватым видом произнес:
– Я не мог быстро избавиться от общества министра, Софи. Сожалею, что не успел на открытие. Так что разреши подарить тебе этот волшебный вечер!
Они отправились в прогулку по ночному Эльпараисо. Легкий теплый бриз дул с океана, и Софья вдруг ощутила, что счастлива. Они поужинали в небольшом итальянском ресторанчике, Себастьян был в ударе – шутил, смеялся, делал комплименты. Внезапно смолкнув, он внимательно посмотрел на Софью и произнес серьезным тоном:
– Софи, я должен сказать тебе что-то важное: тот день, когда я встретил тебя в Бертране, стал для меня судьбоносным. Завтра я покидаю Эльпараисо...
– Завтра? – перебила Софья. Она надеялась, что улетит из Южной Америки вместе с Себастьяном. Получается, что они снова расстанутся.
– И я хочу, чтобы ты знала: я тебя люблю, – сказал он тихо. Сердце Софьи затрепетало. – Я не могу представить свою жизнь без тебя!
Себастьян лгал с легкостью – он находил Софью милой и приятной в общении, да и в постели она наверняка ничего. Но ему просто требовалось отрабатывать свой гонорар, а в том, что женщин несложно обмануть при помощи словесной мишуры и нескольких томных взглядов, он убедился уже давно. Софья что-то отвечала ему, он, уставившись в пустоту с роковой улыбкой на устах, думал о том, что она через несколько часов умрет.
Вскружить ей голову и довести роман до логического завершения – совместного визита в ее номер – не составило труда. Новак велел, чтобы к полуночи все было готово. Себастьян заказал бутылку шампанского. Когда официант принес ее, молодой человек скрылся в ванной – никто не должен видеть его в номере Софи.