Этим двоим понадобилось не так много времени, чтобы распознать очевидное: они любят друг друга. На тайной церемонии, проведенной пленным французским капелланом на острове Лагарто, Эдуардо и Регина заключили брачный союз.
В последующие годы Коста-Бьянка являлась чуть ли не самым опасным местом в мире – ни один корабль, оказавшийся около побережья испанской колонии, не был застрахован от нападения «Золотой лани».
Больше всего убытков нес лорд Майкл Сент-Джеймс – корабли, принадлежавшие ему лично, один за другим топились, сжигались, пропадали без вести. Наступила и очередь кораблей торговых партнеров лорда. Однако стоило кому-то из них разорвать с ним отношения, пираты оставляли их суда в покое. И негоцианты стали отказываться от сотрудничества с Майклом Сент-Джеймсом.
В середине лета 1705 года лорд Майкл, получив известие о том, что караван из четырех кораблей, перевозивших золотые слитки, в приобретение которых он вложил остатки некогда огромного своего капитала, стал добычей Эдуардо и Регины, был вынужден объявить себя банкротом. Многочисленные кредиторы предъявили ему векселя, и лорд Майкл, не желая попасть в долговую тюрьму, прихватив супругу, тайно покинул Коста-Бьянку, направившись на Ямайку, откуда он желал отплыть в далекую Англию.
Регина, щедро финансировавшая слуг в особняке дяди Майкла, получила точные сведения относительно даты побега. Ей и Эдуардо не составило труда устроить засаду за островом Лагарто. Небольшой парусник, на борту которого находились дядя Майкл и Маргарита, был атакован пятью кораблями, входившими во флотилию Эдуардо и Регины, и, даже не пытаясь оказать сопротивление, поднял белый флаг. Всем на побережье было хорошо известно, что тех, кто добровольно сдается, пираты, отобрав подчистую ценности, отпускают на все четыре стороны живыми и невредимыми, а те, кто открывает огонь, находят смерть на рее. Капитан шхуны, не желая расставаться с жизнью, проигнорировал требование лорда Сент-Джеймса и его супруги ввязаться в бой и сдался на милость победителя, тем более что перевес был на стороне пиратской флотилии.
Регина, которая давно искала возможности рассчитаться с дядей Майклом, велела выбить дверь в каюту, где забаррикадировались лорд и его жена. Раздались беспорядочные выстрелы, дядя Майкл не желал сдаваться без боя. Пираты, ринувшиеся в каюту, вытащили его на палубу.
Регина, одетая в мужской костюм, но с развевающимися по ветру длинными волосами, положив руки в тяжелых перчатках на пояс, ждала. Около нее возвышался Эдуардо, как всегда, на редкость щегольски одетый по последней мадридской моде (костюмы, выписанные его сиятельством графом Оливаресом с родины, были захвачены «Золотой ланью» за два месяца до этого).
Пираты грубо швырнули дядю Майкла на палубу. Он постарел, потолстел, отпустил бороду, уже изрядно поседевшую. Дядя, дрожа, встал на колени и робко посмотрел на Регину, которая смерила его презрительным взором. Маргарита, стеная и охая, находилась в руках пиратов. Те беспардонно лезли ей за вырез и под юбки.
Дядя Майкл, узрев племянницу, которую считал мертвой, заплакал. Регина с отвращением взглянула на него.
– Регина, дорогая моя крошка, я так рад... так рад, что с тобой все в порядке! – засюсюкал дядя, пытаясь подняться с колен.
Один из пиратов, грубо ударив его грязным сапогом в спину, заорал:
– Куда полез, твое лордство? Оставайся на коленях!
– Регина! – завизжала Маргарита, с которой похотливые пираты сдирали платье. – Ты не можешь так поступить с нами, ведь...
– Почему? – спросила спокойным тоном Регина. – Ты отравила всю мою семью – отца, маму, Генри и даже неродившегося ребенка, моего братика или сестрицу. Дядюшка Майкл наущал тебя, желая завладеть титулом и богатством, по праву принадлежащими мне.
– Я верну тебе все деньги! – размазывая по бороде сопли и слезы, заверил лорд Майкл.
Регина усмехнулась:
– Это излишне, я их уже вернула себе сама, забрав товары с твоих кораблей, дядя.
– Значит, мы можем быть свободны? – с надеждой спросил тот.
Регина подала головой знак, к дяде Майклу подошел один из пиратов, схватил его за шиворот и потащил к мачте.
– Регина, что он хочет сделать со мной? – завопил дядя.
– Тебя повесят, – отчеканила Регина. – За все те злодеяния, что у тебя на совести. Ведь, помимо убийства моей семьи, ты разорил, ограбил и обрек на мученическую смерть великое множество людей.
Дядя Майкл дико завизжал, забился в истерике, упал в обморок – но ничто не помогло. Палач хорошо знал свое дело, и меньше чем через пять минут лорд Сент-Джеймс покачивался на ветру, вздернутый на грот-мачте.
Маргарита, оставшаяся в одном исподнем, горько плакала. Став свидетельницей смерти мужа, она с надрывом спросила:
– Меня ты тоже повесишь, Регина? О, мне следовало тогда отравить тебя или убедить Майкла бросить в океан!
Регина подошла к мачехе и повелительно произнесла:
– Открой рот!
– Что? – изумленно произнесла Маргарита.
Регина схватила ее руками в перчатках за подбородок, насильно открыла рот и удовлетворенно заметила:
– Зубы хорошие. А теперь присядь!
Маргарита, ничего не понимая, подчинилась приказу. Пираты заулюлюкали, отпуская непристойные замечания и сальные шуточки по поводу фигуры Маргариты и того, что бы они охотно с ней сделали, окажись на минутку с леди Сент-Джеймс наедине.
– Ты намерена отдать меня этим головорезам? – простонала Маргарита, обращаясь к Регине. – Умоляю, пощади меня!
– Ты меня не пощадила, когда лишила мамы и брата, не пощадила меня, когда отравила отца, ты не пощадила, когда отдала меня работорговцам, – ответила Регина.
К Маргарите подошли два дюжих пирата и поволокли ее к шлюпке, покачивавшейся около корабля.
– Что со мной будет? – вскрикнула леди Сент-Джеймс, которая в ту минуту больше походила на самую дешевую портовую шлюху.
Регина пояснила:
– Шлюпка доставит тебя к одному из наших кораблей, который держит курс в португальские колонии. Там мало кто говорит по-английски и по-испански, тебя никто не поймет, как и меня когда-то. Белые рабыни в большом почете!
– Белые рабыни! – завизжала Маргарита. – Боже мой, ты не посмеешь...
– Посмею, – заявила Регина. – Тебе придется гнуть на плантациях свою нежную спинку и, не исключено, сносить истязания сумасшедшего хозяина-садиста. А дни свои ты закончишь под палящим солнцем в вонючей хижине после того, как тебе всыпят двести плетей. Язык твой распухнет от жажды, на сочащиеся кровью раны будут садиться слепни, мухи и москиты, а ты не сможешь пошевелить ни ногой, ни рукой, чтобы отогнать их, потому что они будут сломаны!