– Хорошо, – проворчал Резниченко, однако Светлана заметила, что он вполне доволен таким исходом дела. – Но редакции потребуются доказательства. Совмещение фотографий – не бог весть что. Вы говорите, что Стаховская настроена воинственно?
– О да! Она пригрозила мне увольнением и судом. Так что мне вскоре придется искать новое место.
Павел присвистнул:
– И вы, несмотря на это, готовы идти дальше? Я бы так не смог. Вот они, воинственные амазонки журналистики! Света, я вами восхищен! Забудьте все, что я наговорил вам! Я сейчас же свяжусь с редактором. Нам давно требовалось нечто эпохальное. А разоблачение Стаховского – что может быть круче! Но обещайте мне: когда начнется скандал, я не окажусь в стороне! Думаю, наша газета сможет предложить вам помощь. И даже место. Заполучить Светлану Ухтомину, это же так престижно! И мы еще померяемся силами с Кристиной!
Он тут же позвонил в редакцию и таинственным тоном сообщил, что у него есть репортаж, который вызовет цунами в журналистских кругах. Светлана, слушая разговор одним ухом, думала, что не зря обратилась к Павлу. И вообще, она вдруг заметила, что раздражение и неприязнь, которые он вызывал у нее прежде, испарились.
– Мне велено как можно быстрее предоставить материал, – положив трубку, оповестил Светлану Резниченко. – Что я и сделаю. Но вначале мы отметим наш успех.
– Не рановато ли? – задала вопрос Светлана. – Еще ничего не вышло, статья никем не прочитана, а вы уже празднуете победу.
Резниченко, делая кофе, ответил:
– Я знаю, что имя Светланы Ухтоминой означает успех. Все, за что вы беретесь, приносит дивиденды. И вы не пеняйте на меня, если я тоже хочу немного с этого получить. Урвать хотя бы лучик вашей славы.
Он поставил перед Светланой кружку с кофе. Словно случайно, его рука легла на ее ладонь. Всего на секунду. Светлана не отдернула руку, как сделала бы это двумя неделями раньше. Резниченко продолжал:
– Меня давно занимала психология личностей, которые нацелены на успех. И вы одна их них. Вы ведь недаром похожи в чем-то на Стаховского, то бишь Федю Таранцева. Готовы заплатить любую цену, лишь бы пробиться наверх. И у вас это получается, Света! Скажу вам откровенно – я сам готов черту душу продать, лишь бы стать таким же, как вы, известным. Но кому я нужен… Вот и занялся с горя расследованием гибели Стаховского. Не надеялся, что смогу напасть на нечто эпатажное. И если бы не вы, то так и прошел бы мимо…
Он говорил и говорил, и вот его рука снова как бы невзначай коснулась Светланиной. Ухтомина произнесла:
– Кажется, мы слишком долго болтаем и теряем драгоценное время, Паша. Вы же обещали завезти статью в редакцию.
– Да, я лечу, – сказал он. – Но прошу вас об одном – пообещайте мне, что мы сегодня еще увидимся! Я хочу, Света… В общем, не имеете ли вы ничего против, если мы с вами выберемся куда-нибудь? В клуб или ресторан, например…
– Согласна, – произнесла Ухтомина. – Но для этого вы должны принести мне благую весть. Понимаете, Паша, мне нужна эта статья. Она для меня все…
– Но почему? – спросил тот. – У вас что, личные счеты с Владимиром Стаховским? Или хотите позлить Кристину?
Светлана покачала головой:
– О нет, я приняла решение, и не в моих принципах отступать от задуманного. Когда все уладите, позвоните мне, я буду ждать.
Он позвонил двумя часами позже и произнес, задыхаясь от восторга:
– Все улажено! Главный хочет видеть вас у себя завтра утром. Сказал, чтобы мы молчали, как партизаны, никто не должен знать, что статья выйдет через два или три дня.
– Очень хорошо, – произнесла Светлана. Ну что же, вот и все. Она добилась того, чего хотела, а что последует за этим…
– А как же ваше обещание? – спросил Павел. – Вы же не шутили, когда соглашались уделить мне сегодня время и немного развлечься?
– Мне нужен час, – ответила Ухтомина. – И подавайте карету…
Когда ровно час спустя Павел заехал за ней, то, увидев Светлану, так и остался стоять на пороге, раскрыв от изумления рот.
– Вы прелестны, – пролепетал он наконец. – Ангел, само совершенство, богиня…
Ухтомина не любила вечеринки и тусовки, однако иногда, очень редко, это доставляло ей удовольствие. Немного косметики, короткое черное платье и золотая цепочка, но этого хватило, чтобы она преобразилась. Светлана знала, что умеет оказывать на мужчин магическое воздействие. Их манит не только ее имя, но и красота.
Последний штрих – занятный браслет, белое золото с серебряными слониками, висящими на цепочках, тридцать штук, который отец когда-то преподнес маме. Глазки слоников сделаны из крохотных шлифованных самоцветов, у каждого слоника свой камень. Геннадий Петрович, перед тем как попрощаться с дочерью, сказал ей:
– Света, будь с ним осторожна. Я имею в виду этого хлыща. Он мне не нравится… Но я понимаю, что ты давно не школьница, у тебя своя жизнь. Всего хорошего!
Светлана знала: отец никак не может смириться с тем, что она рано или поздно расстанется с ним и начнет собственную жизнь. Она понимала, что ему нужна, но не жертвовать же ради этого собственной молодостью. С другой стороны, он сам так и поступил, когда оказался один с тремя маленькими детьми на руках после трагической смерти жены. Светлана ни за что не оставит отца одного, но и не откажется ради него от личной жизни.
– Все будет в полном порядке. – Она поцеловала Геннадия Петровича в щеку. – И не волнуйся, если я задержусь. Не жди меня, ложись спать.
– Ты же знаешь, что у меня все равно бессонница, – со вздохом сказал Ухтомин. – Но есть три стопки газет и журналов, так что будет, чем заняться. И Света, дочка… Ты же понимаешь, как ты дорога мне. Обещай, что все будет в порядке!
– Обещаю, – ответила Светлана.
Вечер с Резниченко превзошел все ее ожидания. Он пригласил Ухтомину в закрытый клуб, где она еще ни разу не была. Когда она удивленно спросила, увидев, что Павла приветствуют, как завсегдатая, часто ли он здесь бывает, тот неопределенно ответил:
– Иногда мне хочется расслабиться…
Судя по тому, с каким фривольным весельем обращались к нему некоторые из дам в клубе, Светлана ревниво отметила, что расслабляется Павел зачастую и в их обществе, но почему она на это так реагирует, как будто… Как будто неравнодушна к Резниченко.
– За наш успех, Света, – провозгласил он, когда им принесли шампанское. – Я ведь думаю, что ты… ты ничего не имеешь против, если мы отметим публикацию. И давай наконец-то будем говорить друг другу «ты», а то как-то странно получается…
Резниченко великолепно танцевал, и Светлана, которая давно не выходила в свет, получила колоссальное удовольствие. Она чувствовала, что несколько раз его рука соскользнула чуть ниже, чем следовало, но делала вид, что не замечает этого.
Когда настала пора медленных танцев и в клубе замерцали темно-фиолетовые и рубиновые блики, Павел поцеловал Светлану. Она ответила на поцелуй.