– А я ведь вас знаю. Мы сталкивались на каком-то приеме. Вы же тот самый знаменитый психиатр и автор научных бестселлеров, профессор, работающий в институте Сербского!
Маша вспомнила – ну, конечно же, Михаила Харитоновича она видела в телевизионном ток-шоу, где он комментировал бойню в челябинской школе и события в московском супермаркете. Но какое отношение он имеет ко всему происходящему? И что связывает его с Олегом?
– Понимаю, у вас имеется масса вопросов, но разрешите мне ответить на них позднее, – заметил ее реакцию профессор Карасик. Затем слегка замялся и поинтересовался: – Соответствует ли действительности информация, что в ваших руках находится досье касательно операции «Легион»?
Федор вытер рот салфеткой, постучал согнутым пальцем по лежащей на столе папке и ответил:
– Как я вижу, за этим документиком идет настоящая охота! Только, профессор, за спасибо вы его не получите. Вижу, вы ведете какую-то свою игру, так вот я хочу знать, в чем тут дело.
– Тогда нам пора, – кивнул профессор Карасик и достал портмоне. – За ваш ужин плачу я!
Михаил Харитонович обитал в большом просторном деревянном доме на берегу Финского залива. Первым делом, когда беглецы добрались до него, Маша приняла горячий душ, а затем, завернувшись в махровый халат, проследовала в гостиную. В камине весело полыхал огонь. Профессор, оказавшийся гостеприимным хозяином, уже накрыл стол. Федор поглощал один бутерброд за другим.
– Машенька, вы ведь тоже наверняка проголодались? – спросил Михаил Харитонович, протягивая ей тарелку. – Так что угощайтесь! Федор уже успел поведать мне о своих приключениях. И о ваших, кстати, тоже. Надо же, вы побывали в подземных лабораториях Ольги Иннокентьевны… Невероятно!
Маша положила себе немного салата из куриного мяса и авокадо, взяла сдобную булочку. Федор, прожевав бутерброд, бесцеремонно заявил:
– Итак, я снабдил вас информацией, теперь ваша очередь, профессор. Давайте же, колитесь! Что связывает вас со Звягинцевым и Старко? Почему ваш человек оказался в лабораториях? Вы что, занимаетесь промышленным шпионажем?
Михаил Харитонович вздохнул и попросил, обернувшись на Олега:
– Пожалуйста, принеси альбом!
Парень вышел из гостиной и вернулся через минуту с большим кожаным альбомом для фотографий. Профессор извлек из него снимок и подал Федору. Тот, бросив на него беглый взгляд, передал Маше. И та увидела изображение грациозной темноволосой девушки с чарующей улыбкой и лукавыми серыми глазами.
– Это моя внучка Саша, – пояснил профессор глухим голосом.
Федор, наполнив свою тарелку салатом и облизав общую ложку, бесцеремонно спросил:
– И что с того, профессор? Ваша внучка нуждается в респектабельном супруге и вы хотите предложить мне роль жениха?
Олег бросился на журналиста, и если бы не Михаил Харитонович, призвавший его к порядку, Федору бы досталось. Крылов от неожиданности опрокинул себе на рубашку тарелку с салатом и теперь, соскребывая его, язвительно заметил:
– А Джеймс-то Бонд наш какой неуравновешенный! Или Саша – твоя подружка?
Профессор Карасик кивнул:
– Да, Федор, моя Саша была подругой Олега. Более того – его невестой. Они собирались пожениться, строили радужные планы на будущее…
Федор, торжествуя, уставился на Машу, а девушка закусила губу. И тут же одернула себя: собственно, почему она переживает из-за того, что у Олега имеется невеста и парень намеревается жениться? Ее это ничуть не касается!
– И когда свадьба? – продолжал в том же ерническом тоне Федор. – Не понимаю только, зачем вы все это нам рассказываете? Хотите, чтобы я стал свидетелем в загсе, а Мария – свидетельницей? И куда молодые собираются в свадебное путешествие?
Михаил Харитонович строго посмотрел на Крылова и объявил:
– Свадьбы не будет. Саша умерла. Вернее, ее убили.
Федор поперхнулся и закашлялся, причем так сильно, что Маше пришлось долго стучать ему по спине. Наконец, придя в себя, журналист, чье лицо сейчас по цвету напоминало переспевший помидор, выдавил из себя:
– Мне очень жаль. Мои соболезнования. Я же не знал…
– Если не знаешь, лучше держать язык за зубами! – бросил ему отрывисто Олег.
Маша с сочувствием взглянула на него. Похоже, он до сих пор скорбел по своей невесте.
– И как… как это произошло? – спросила девушка. – Ограбление?
– Отнюдь нет! – Михаил Харитонович потянулся к лежавшей на столе трубке из вишневого дерева. – Не возражаете, если я закурю?
Девушка заметила, что руки ученого дрожат. Олег помог ему набить трубку табаком и зажечь спичку. Выпустив в потолок белый клуб дыма, профессор Карасик заговорил снова:
– Как и вы, мы оказались втянуты в эту историю не по своей воле. Я имею в виду – Олега и себя самого. Однако ее суть напрямую связана с моей профессиональной деятельностью. Одной из сфер моих интересов является, как вы знаете, воздействие на человеческую психику религиозных сект. Так я столкнулся с сектой сатанистов, которые называют себя легионерами Сатаны. Вы что-либо слышали о ней?
Маша отрицательно качнула головой, а Федор заявил:
– Конечно, слышал! Но был уверен, что это выдумка моих коллег-борзописцев. Потому что о секте такое рассказывают! Что они общаются с миром духов, умеют открывать врата, отделяющие нас от того, что в просторечии именуется адом, что приносят человеческие жертвы… Но я не сомневался, что все это, так сказать, байки из склепа.
Профессор Карасик печально кивнул.
– Да, о секте «Легионеры Сатаны» ходит множество слухов, один нелепее другого. Большая часть их, как вы верно заметили, Федор, выдумки. Однако кое-что правда. Да, они приносят человеческие жертвы. И моя внучка Саша…
Голос мужчины сорвался, и Олег пояснил:
– Сатанисты похитили Сашу и убили ее, принесли в жертву своему рогатому хозяину. Причем сделали это намеренно – отомстили таким образом Михаилу Харитоновичу за то, что он выступал с разоблачениями по поводу их организации.
Маша вздрогнула и почувствовала, что ее переполняет жалость к профессору и Олегу.
– Именно так, нет сомнений в том, что сектанты сделали все намеренно, – произнес с горечью Михаил Харитонович. – Вначале они угрожали мне, я получал анонимные письма и звонки, от меня требовали забыть о «Легионерах Сатаны». Однако я проигнорировал предупреждение. И вот получилось… получилось, что мое упрямство стоило жизни моей единственной внучки! Ужасно такое говорить, но хорошо, что ее родители до того момента не дожили: мой сын и его жена погибли в автокатастрофе, когда Саше было четыре года. Я воспитывал ее один, она была для меня буквально всем.
Мужчина замолчал. Даже Федор, чувствуя трагизм ситуации, притих. Наконец профессор Карасик снова заговорил: