– Спиртное найдется? Тащи что покрепче!
– Князь, с вас достаточно, – сказал адвокат и добавил: – Для его светлости – минеральную воду.
Ушлый кликнул секретаршу и отдал распоряжения. От его внимания не ускользнуло, с каким интересом князь Сепет разглядывает девицу.
– Перейдем сразу к делу, – сказал адвокат. – Вы, господин Ушлый, являетесь самым влиятельным и успешным журналистом этого городка. Ваши статьи пользуются большой популярностью, к вашему мнению прислушиваются не только жители Вильера, но и политики. И вас, что важнее всего, боятся.
Бонифаций скромно улыбнулся – перечисление заслуг грело душу.
– Однако в последнем номере «Вильерских вестей» вы перешли все мыслимые границы, – продолжал адвокат. – Вы позволили себе выдумать массу фактов, облили грязью имя Сепетов и открыто заявили, что его светлость является виновником произошедших убийств, так как, цитирую… – Адвокат вытащил из кейса газету и зачитал: – «…Так как его предок, кровожадный вулкодлак, пробудился к жизни и принялся убивать, только потому, что князь Юлиус затеял святотатство – продажу фамильного замка и его превращение в мегаотель».
– Не следует понимать мои слова буквально, – заявил Бонифаций Ушлый. – Каждый представитель средств массовой информации имеет право на свою интерпретацию событий и личное мнение!
– Ну, ну… – зловеще произнес адвокат. – Ваша репутация, господин Ушлый, нам отлично известна. Его светлость не собирается терпеть наветы и оскорбления в адрес предков. Князь попросил меня подготовить документы для передачи их в суд. Вот они!
Адвокат извлек внушительных размеров папку и помахал ею перед носом оторопевшего журналиста.
– Завтра я отправлюсь в Экарест, где передам документы соответствующим инстанциям. Вижу, что вы еще не до конца прочувствовали всю трагичность ситуации.
– Вы блефуете, – произнес Бонифаций. – Ни один суд в мире не признает…
– Ни один суд? – хищно улыбнулся адвокат. – Помилуйте, господин Ушлый, вы ведете речь о нашем герцословацком суде, самом справедливом суде в мире? Известно ли вам, что его сиятельство – хороший друг генерального прокурора страны? А то, что председатель Верховного суда играет вместе с его светлостью в гольф?
– И это еще не все, Ушлый. Твоя газета мне давно на нервы действует, – добавил князь.
– Такова участь всех правдолюбов! – выспренно заметил Бонифаций. – И суда я ни капельки не боюсь. Еще посмотрим, кто кого одолеет. Как известно, Давид победил Голиафа! Процесс сделает меня знаменитым! Даже если мне и придется вам что-то заплатить, то расходы компенсируются увеличением тиражей. Я давно планировал выйти на региональный, а того и гляди, на национальный уровень!
– Неужели? – раздраженно буркнул Юлиус Сепет. – Вынужден тебя разочаровать, господин главный редактор, твоим честолюбивым планам не суждено сбыться. И знаешь почему? Потому что я только что говорил с директором местного банка, у которого ты взял несколько лет назад кредит под строительство нового здания редакции. Мне удалось убедить его, что банку срочно требуются деньги – уплату кредита с тебя потребуют в ближайшее время. И тогда посмотрим, как ты запоешь! Твоя газета достанется банку, а я выкуплю ее и посажу в твое кресло своего человека.
– Не верите, господин Ушлый? – спросил адвокат.
В дверь постучали, появилась секретарша с напитками. Завидев ее, Бонифаций пронзительным бабским голоском закричал:
– Убирайся прочь, тетеря!
Секретарша покачнулась (она еще никогда не видела босса в таком состоянии, обычно Боня был ласков и нежен, в особенности когда по вечерам они переходили к действиям, не предусмотренным ее рабочим договором).
– А вот я охотно выпью. Что там она принесла? – остановил девицу князь. – Ого, в редакции есть коньяк? Видимо, распространение лжи приносит неплохие барыши…
Составив с подноса бокал и чашки, секретарша ретировалась. Бонифаций, часто дыша, обнажил желтые зубки и, пристально взглянув на его светлость, спросил:
– Чего вы хотите?
– Почему вы решили, что нам что-то от вас требуется? – ответил вместо Сепета адвокат.
– Я же не дурак, понимаю, раз вы прижали мне хвост и заявились сюда, то не хотите моего полного краха, – ответствовал Бонифаций. – Иначе бы сделали все тихо, без проволочек и ненужных визитов. Раз открыто угрожаете, то желаете приструнить меня.
– Какой умный представитель средств массовой информации! – изумился адвокат. – Вот бы все журналисты в Герцословакии были такими, как вы, господин Ушлый, и понимали с полуслова. Сколько бы нервов можно было сберечь!
Князь, отхлебнув коньяка, причмокнул и скривился.
– А в алкоголе ты не разбираешься, покупаешь дорогую гадость. Ты, журналист, все верно понял. Ни ты, ни я не хотим войны. Но до сих пор ты с завидным упорством поливал мое имя грязью. Зачем вытащил на свет божий давние истории про мои юношеские шалости?
– Вы имеете в виду попытки изнасилования и исчезновение одной из беременных пассий? – осведомился журналист. – Читатели обожают скандалы в благородных семействах. Если к титулу прибавить секс и обильно полить все кровью, получается отличная передовица!
– Сколько раз я говорил, что не причастен к исчезновению какой-то там дуры! – произнес, впрочем, не особенно убедительно, князь Сепет. – И было это черт знает когда! Я даже не помню, как ее зовут! Мд-да…
– Ваша светлость, – подсказал адвокат, – мы здесь по другому вопросу.
Князь, одним глотком допив коньяк, брякнул бокал об стол Бонифация.
– Кто твой враг? – спросил он журналиста.
– Что? – выпучил глаза Ушлый.
– На чьих похоронах ты бы с удовольствием станцевал ламбаду? – сформулировал вопрос по-иному князь.
Бонифаций подумал о супруге. Время от времени, когда раз в три, а то и в четыре месяца, он оказывался с ней в постели и механически, закрыв глаза и представив, что его обнимает юная секретарша, выполнял супружеские обязанности, Ушлому приходило в голову, что его половина могла бы и умереть. Например, утонуть в ванной или подавиться любимыми крендельками. Но он отлично знал, что никогда не разведется с ней (газета номинально принадлежала ей) и никогда не поднимет на нее руку: Боня был очень труслив.
– Марк Золтарь! – выпалил журналист, вспомнив все те оскорбления, которым подвергал его начальник полиции.
– В самую точку! – торжествующе произнес князь. – Я же знаю, что он судился с тобой, отдал своим людям приказ останавливать тебя на дорогах и подвергать проверкам, запер как-то в «обезьяннике», прилюдно насмехался…
Бонифаций сжал сухонькие кулачки. Золтарь выкопал историю о купании в унитазе и поведал ее конкурентам Ушлого, листку «Совесть Вильера», которая не замедлила опубликовать ее на первой полосе. Он поклялся, что этого оскорбления комиссару никогда не простит.