– Поздно, – сказал он.
И в ту же минуту раздался хлопок. Не резкий, приглушенный и какой-то нежный. Ямакаси все-таки выстрелил. Но не в Ваську, а в плакат над тахтой. На лбу неприятного одутловатого очкарика в водолазке появилась небольшая дырка.
– Мертв, – констатировал Ямакаси. – Завтра об этом сообщат все информационные агентства.
– Он был известным человеком? – коченея от страха, подыграла Ямакаси Васька.
Известность в понимании Ямакаси – вещь относительная, нужно помнить об этом всегда.
– Скорее всего. Иначе его чудесное личико не поместили бы на плакат… Мы не можем оставить все как есть, кьярида. Потому что все уже не так, как есть.
– Плакат, – проницательно заметила Васька.
– Ага. Дырка в плакате. Дырка в стене. Теперь патронов осталось четырнадцать, и мы больше не будем тратить их на пустяки.
– А не пустяки – это что?
– Твоя сестра. По-моему, пистолет решает все проблемы, да?
Ведьма. Паук. Блаженная дурочка Мика.
Васька впервые подумала о том, что неплохо бы избавиться от ведьмы после первого секса с птицей Кетцаль. Проще говоря – убить ее, уничтожить. Все, конечно, могло бы обойтись и разрешиться ко всеобщему удовлетворению, если бы ведьма согласилась разменять квартиру. Учитывая ее месторасположение, планировку и заоблачный метраж, никто бы не остался внакладе. Продав родовое гнездо какому-нибудь нуворишу, они вполне могли рассчитывать на две приличные хаты вдалеке друг от друга. Васька даже согласилась бы на съезд с Петроградки (черт с ней, Петроградкой, лишь бы никогда больше не видеть паука), но Мика…
Блаженная дурочка сказала ей: не рассчитывай, не раскатывай губу, только через мой труп.
Как будто ей мало было всех этих разнесчастных лет, проведенных под одной крышей, и нужно тянуть – тянуть до конца. Быть поблизости, держа под мышкой свою дурацкую, липкую, вонючую паутину в надежде, что рано или поздно Васька ослабит бдительность и попадется.
Эта квартира принадлежала родителям, принадлежала деду, и не нам вершить суд над ней, и не нам ее продавать, и бла-бла-бла…
Пошла ты в жопу, ведьма.
Пошла ты в жёппу!..
Ведьма не уступит. Не может уступить. Не исключено, что именно в наличии квартиры и кухни на ней заключается сила ведьмы. Кухня подпитывает ее дьявольские способности к гастрономии, кулинарии, к лысому черту, – почем Ваське знать?
Неизвестно, кто вызвал к жизни Ямакаси и за руку подвел его к Ваське, – но это хорошо уже тем, что она стала честна сама с собой и сказала себе:
Я ХОЧУ УБИТЬ ЕЕ.
А Ямакаси услышал. Он был готов услышать, потому что слышит только это. Даже татуировки на его теле – побочный промысел, даже бег по пересеченной местности крыш – лукавое хобби, не более того. А на самом деле…
На самом деле Ямакаси и есть Тобиас Брюггеманн.
Скульптор-смерть.
Фигурально выражаясь, конечно.
Ствол пистолета, совсем недавно разрядившийся в злосчастный плакат на стене, нисколько не устал и снова эрегирован – это вполне в духе Ямакаси, что же касается Васьки:
опасная близость ствола заставляет ее быстрее шевелить мозгами, делать далеко идущие выводы и обобщения и смотреть на вещи взглядом, лишенным шор. Неискоренимые бурые пятна на сандалиях Ямакаси, неискоренимые бурые пятна на седле его мопеда; каждый раз устраиваясь на них, Васька испытывает все новые и новые чувства. Сначала это была тошнота, потом настал черед активной неприязни, потом легкой неприязни, потом неприязнь прошла вовсе. Теперь Васька находит их забавными, провоцирующими воображение.
Да, именно так: они забавны.
Как забавны рассуждения птицы Кетцаль об убийстве, как об одной из разновидностей керамического производства. Одна история про рыболовные крючки в щеке администратора кафе чего стоила!.. Они часто разговаривают о смерти, вернее: о чем бы они не разговаривали, разговор все равно упирается в чью-то смерть, конкретную или абстрактную. Ямакаси перекормлен порномультяшками, может, поэтому и смерть кажется ему рисованной?
Влезть в голову Ямакаси невозможно.
Слишком узки его глаза, слишком узок рот, слишком незначительны круглые выразительные ноздри – не протиснешься.
Так же невозможно убить паука.
Было невозможно – до самого последнего времени, до того, как они провалились в эту мансарду, как проваливаются в полынью. Рано или поздно это должно было случиться: в другом месте, при других обстоятельствах, на крыше с мансардным окном или вовсе вне крыши. Они могли найти пакет с пистолетом водном из многочисленных, если не мансардных, – то слуховых окон, или на одном из чердаков, или за одной из печных труб. Они могли найти пистолет просто на улице. Они могли сбить своим мопедом какого-нибудь зазевавшегося прохожего и уехать с места происшествия, прихватив его сумку, а в ней бы оказался пистолет. В конце концов, Ямакаси мог просто купить пушку – вместо бессмысленно дорогого белья для Васьки.
Пора признаться себе: желание убить паука было слишком сильно, чтобы не материализоваться.
Однажды, еще до того, как пропасть без вести в Интернете, умник Леха рассказывал ей об учении каббалы и о древней мудрости, связанной с каббалой: «если вы по-настоящему страстно чего-то желаете – желание обязательно осуществится».
Тогда она не рискнула ничего пожелать.
Теперь – самое время.
– …По-моему, пистолет решает все проблемы, – снова повторил Ямакаси.
– Чьи?
– Твои. Твоя сестра – это проблема, разве нет? Ну, давай же, Васька!…
– Да, – сказала она. – Моя сестра – это проблема. Ты предлагаешь решить ее с помощью пушки?
– Почему нет?
Ведьма – не плакат на стене. Крошечной, бесцветной дыркой во лбу дело не ограничится. Наверняка будет много крови, мозгового вещества и обломков кости в мозговом веществе. При условии, что пуля (одна из четырнадцати) попадет в лоб паука. Если Ямакаси направит ствол в сердце – крови будет еще больше, а это – морока. Непредвиденные хлопоты.
Они покончат с пауком в квартире, где же еще? Васька почти уверена, что не будет испытывать угрызений совести после того, как это случится. И спокойно проживет на месте казни все оставшуюся жизнь. Спрятать труп тоже не составит особого труда: в квартире полно подходящих мест, в одной безбрежной мастерской их наберется с десяток. Нет, избавиться от трупа – не фокус.
Последствия – вот о чем необходимо подумать.
Дьявольский кулинарный талант-паука сделал ее незаменимой фигурой на кухне «Ноля за поведение». Для отцов-основателей «Ноля…» (отставного попа, двух педиков и припадочного Ральфа) исчезновение их liebe шеф-повара равносильно краху их бизнеса. И они бы с этим не смирились, они стали бы искать паука. И не они одни: к делу подключились бы важные шишки, столующиеся в «Ноле» – Васька много раз видела эти шишки не только за столиками, но и на экране телевизора, в местных аналитических программах и программах новостей. Куда направится все это шобло, лишенное гарантированной пайки из трех-четырех блюд и десерта?