– Если кто и может раскрыть тайну, так только папашка, – рассмеялась женщина. – Но вы сами его видели, он только мычит да слюни пускает!
Пришлось уйти несолоно хлебавши. Дочка Джимми Китса сделать копии чертежей, конечно же, не дозволила, поэтому я переписал все, что показалось мне важным. Я переночевал в отеле, а ранним утром отправился обратно в Нью-Йорк.
Но почему я решил, что мое расследование пошло насмарку? Конечно, старик использовал свой код, но, по-моему, пресловутый «Онегин» сильно смахивает на кличку. Среди уголовников, понятное дело, в первую очередь друг друга называют именно так – не по именам, а по кличкам. Значит, мне требуется человек, который досконально знает криминальную братию.
* * *
Все же хорошо быть известным писателем, к тому же нобелевским лауреатом, – твое имя открывает практически любые двери. Американцы так падки на регалии, титулы и звания! Через моего алчного адвоката я вышел на частного детектива в отставке, некоего Барни О’Коннела, который, как заверили меня, лучше кого бы то ни было ориентируется в преступном мире североамериканского континента. Барни, на мое счастье, обитал недалеко, в Ньюарке, и, когда я позвонил ему, он тотчас пригласил к себе в гости.
О’Коннел оказался добродушным, краснолицым, полным субъектом лет семидесяти с небольшим – он так и лучился энергией и через каждые пять слов взрывался хохотом. Но не так-то прост был этот потомок ирландских переселенцев, каким подавал себя, – взгляд его светло-голубых глаз пробирал до костей, и он так ловко задавал наводящие вопросы, что двадцать минут спустя, сам того не желая, я поведал ему обо всем (ну, или практически обо всем), хотя изначально у меня была припасена совершенно правдоподобная история о великом писателе, работающем над новой книгой.
– Гм, мистер Бэскакоу, разрешите дать вам бесплатный совет: не суйтесь в это дело! – сказал он, наливая мне и себе виски с содовой. – Это ведь даже не осиное гнездо и не яма с гадюками, а черная дыра, которая засосет вас навечно – выхода оттуда уже не будет!
Он вручил мне бокал, а я, поставив его на полированную поверхность журнального столика, заявил без околичностей:
– Я высоко ценю ваше мнение, мистер О’Коннел, однако ответьте: вы можете мне чем-нибудь помочь? Если нет, то буду вынужден покинуть вас...
Барни вздохнул и отхлебнул виски.
– Мое дело посоветовать, а как поступать, уже ваше личное решение. Я проработал частным детективом больше сорока лет, так что повидал на своем веку очень много, меня ничем не удивишь, но еще раз предупреждаю: если в деле замешана политика, причем большая политика, тем более Белый дом, то ваше расследование может закончиться плачевно. Вообще-то мне не стоит помогать вам, мистер Бэскакоу, лучше было бы сказать, что мне ничего не известно, но не такой я человек, чтобы врать... Однако услуга за услугу – я не хочу, чтобы мое имя трепали на каждом перекрестке и чтобы затем меня навестили ребята из ФБР или Секретной службы...
Я дал слово чести, что никто ничего не узнает, и Барни, сделав еще один глоток, заявил:
– Как, говорите, зовут того типа, чьи инструменты к вам попали?
– Онегин, – повторил я, не совсем уверенный, что правильно выговариваю по-английски это слово. – Вообще-то таково имя героя произведения одного чрезвычайно известного русского поэта, Александра Пушкина, поэтому не понимаю, почему старик Джимми использовал именно его...
– Я знаю, кто такой Юджин Онегин, – сообщил вдруг Барни. А затем, к моему большому изумлению, продекламировал по-русски, правда, с кошмарным американским акцентом: – «Мы все глядим в Наполеоны, двуногих тварей миллионы!» Отлично сказано, мистер Бэскакоу, ваш Пушкин был мужик с головой!
– Да, можно и так сказать, – пробормотал я, стараясь подавить улыбку.
О’Коннел осушил бокал, поставил его на столик и произнес:
– Ну что же, дело упрощается. И Онегин, вне всяких сомнений, имеет прямое к нему отношение. Как только вы сказали, что мешком по голове вас огрела девица, я сразу понял, что, скорее всего, речь идет о ней. Ну да, теперь понятно, отчего Джимми Китс, человек весьма и весьма начитанный, избрал для заказчицы такой псевдоним. Во-первых, сделал из клиента-женщины клиента-мужчину, что могло бы запутать полицию, а во-вторых... Скажите, мистер Бэскакоу, как зовут главную героиню этой самой поэмы Алекса Пушкина?
Вопрос оказался таким неожиданным, что я на секунду растерялся. Какое отношение к происходящему имеет ее имя? Затем быстро дал ответ, испугавшись, что Барни подумает – нобелевский лауреат, выходец из России, не знает, как зовут главную героиню «Евгения Онегина».
– Татьяна. Татьяна Ларина.
– Вот, собственно, и имя той, кого вы ищете, – захохотал Барни. – Да, в самом деле, ее так и зовут. Хотя, думаю, в документах у красотки значится «Таня Ларин». Вы ведь здесь, в Штатах, тоже зоветесь Бэзил Бэскакоу, не так, как в России. Обамериканились, можно сказать. Ну что, понятна вам ассоциативная цепочка, весьма, замечу, незамысловатая?
– И кто она такая, эта Татьяна, то есть Таня Ларин? – спросил я в волнении. – Как и где ее найти?
Барни налил себе еще виски (похоже, экс-детектив на пенсии увлекся спиртным, что при его тучности и склонности к апоплексии весьма опасно), отхлебнул и охотно пояснил:
– О, ей всего лет двадцать восемь – двадцать девять, но она настоящий профи. Ее родители – выходцы из бывшего СССР. Кажется, приехали сюда по еврейской линии лет двадцать с лишним назад, когда Таня была еще совсем ребенком. Девчонка оказалась очень способной, без проблем освоила язык. Причем у нее явные актерские способности, может копировать любой акцент. В возрасте двенадцати лет стала чемпионом по шахматам среди юниоров штата Нью-Йорк. Потрясающие аналитические способности, которые она, увы, использовала в криминальных целях. Окончила хай-скул одной из лучших, получила стипендию в Колумбийском университете, где начала изучать медицину, но потом неожиданно бросила учебу. Кажется, там была какая-то трагическая любовная история. Связалась с уголовным миром и в течение короткого времени стала специалистом по ограблениям особняков миллионеров. Причем всегда подходит к этому занятию с размахом и изобретательностью. Ее не меньше дюжины раз задерживали, но каждый раз прокуратура не смогла предъявить обвинение. Что же касается вашего вопроса, где она сейчас... Понятия не имею! Она колесит по Америке, совершая то там, то здесь очередное ограбление.
Я почувствовал звон в ушах. Да, тезка запоздалой любви денди Онегина и есть мой искомый объект. Наверняка проникла в особняк Филиппа Карлайла, чтобы стырить драгоценности Джинджер, коих у моей возлюбленной было хоть пруд пруди.
– А вот ее родители, если мне не изменяет память, обитают в Нью-Йорке, на Брайтон-Бич, где у них небольшая лавка, – завершил рассказ Барни, и я, услышав последнее сообщение, едва не бросился ему на шею.
То, что в Америке весьма большое количество выходцев из бывшего СССР, является избитой истиной, и я сам – тоже тому подтверждение. Но так уж получилось, что за все тридцать с лишним лет своего обитания в Штатах я практически не встречался с прежними соотечественниками. Меня никогда не тянуло в ресторан, где подают к обеду борщ, винегрет и салат «оливье», я не стремился к общению с говорящими с одесским акцентом кумушками, не посещал русские магазины и супермаркеты. Если и доводилось сталкиваться с русскими, то только с теми, которые, подобно мне, принадлежали к так называемой богеме, – с писателями, музыкантами, художниками, балеринами, певцами или потомками белых эмигрантов и аристократов, бежавших на Запад после революции.