Наташа, которая не смогла удержаться от улыбки (Сашá говорила с таким пафосом и кровожадностью, что ей сделалось смешно), театральным жестом взяла под козырек:
– Избежать больших потерь, мон женераль!
– Неверно, – тоном бывалого вояки откликнулась девушка. – Самое важное – деморализовать противника! И Веллерсхофам временно удалось проделать это с нами. Они считают, что определяют правила игры, поэтому и превратили нас в жертв, спасающихся бегством. Но отныне роли меняются – мы будем преследовать фон Веллерсхофов, и они будут бояться нас!
– Но как, тетушка? – Наташа вдруг потеряла кураж. – Стоит приблизиться к Корнелии или к одному из ее братьев, как нас тотчас схватят! Наверняка у них огромное количество телохранителей, слуг и секретарей.
– Наше преимущество заключается в неожиданности, – пояснила Сашá. – У меня имеется отличный план, за осуществление которого мы примемся сегодня ночью. Для Корнелии ее особняк в Граце является крепостью – у нее по всему миру раскидано не меньше полудюжины других таких же гнездышек, но здесь – ее резиденция, здесь паучиха чувствует себя дома. И нам надо проучить ее, показать, что она заблуждается, когда думает, будто может избавиться от нас одной левой. Она должна бояться, ибо страх порождает ошибки.
– Что ты хочешь? – спросила Наталья. – Проникнуть на ее виллу и попытаться найти компрометирующие документы или любые улики, релевантные для прокуратуры?
– В том числе и это, – ответила Сашá. – Мозговым центром охоты на нас является именно Корнелия, а три братца только выполняют ее приказания. Значит, именно в ее жилище и могут находиться улики. Но, кроме того, мы займемся и кое-чем другим...
Улыбнувшись, девушка вывалила из рюкзака на кровать аэрозольные баллончики с краской – Сашá исчезала на полчаса, чтобы, как оказалось, побывать в супермаркете. Она схватила один из баллончиков и встряхнула его.
– Корнелия славится своим безупречным вкусом и на обстановку особняка извела кучу денег. Год назад я, еще не зная, что Корнелия является мой единокровной сестрой, даже готовила репортаж о ее логове в Граце. В общем, когда она вернется завтра из Бертрана, ее будет ожидать подлинный шок...
Наташа, прозревая, воскликнула:
– А, ты хочешь устроить в ее жилище кавардак!
– О, это еще слабо сказано! – заявила Сашá, сжимая баллончик, будто он был смертоносным оружием. – Они отняли у тебя лучшую подругу, подослали Тейлора, который уверял, что любит тебя, а на деле замышлял план убийства, лишили крова и родины. Я из-за них потеряла работу и стала убийцей поневоле... Веллерсхофы упиваются собственной властью, которую им дают деньги умирающего патриарха. Он еще не скончался, а они уже делят наследство. И мы должны их проучить!
– Мы должны их проучить! – ей в тон воскликнула Наташа, схватив другой баллончик.
В течение последующих часов Сашá то исчезала, то появлялась, принося все новые и новые покупки.
– Вообще-то проникновение в чужие жилища не является моей специализацией, – призналась она, – и мне следовало бы обратиться к услугам моего отчима из Неаполя. Но он сможет приехать не раньше, чем завтра во второй половине дня, а тогда Корнелия уже наверняка вернется из Бертрана. Мы не можем ждать.
А после минутной паузы Сашá добавила:
– Если бы видела моя мама, в кого превратилась ее любимая дочурка! Мало того, что поневоле сделалась убийцей, так еще станет грабительницей и вандалкой. – И в голосе девушки звучали нотки нежности и грусти.
– Мне жаль, что твоя мама умерла, – произнесла Наташа сочувственно. У них с тетушкой, оказывается, сходная судьба. Только Сашá потеряла свою маму недавно, а она сама много-много лет назад.
– Будь она одной из семейства фон Веллерсхоф, ее бы лечили лучшие врачи планеты. Но мама была слишком горда, чтобы обращаться за помощью к Карлу-Отто. Да тот наверняка уже давно забыл ее имя и не дал бы ни гроша! – Теперь в голосе Сашá сквозили горечь и обида.
Наташа обняла тетушку и нежно сказала:
– Я тоже потеряла маму. Она умерла всего два с половиной года спустя после моего рождения. О, если бы ты знала, Сашá, сколько раз я представляла себе, что в тот роковой день она и мой отец отказываются от идеи поехать в ресторан... Это был их первый совместный отпуск после моего появления на свет, они находились у Черного моря, в Абхазии. Меня они с собой не взяли – бабушка настояла, чтобы я осталась дома, да отец и мама наверняка хотели побыть хоть десять дней одни – без капризного, вечно кричащего ребенка, каким я была...
Наташа смахнула с ресниц слезы и продолжила:
– В тот день был ужасный ливень. Он и стал причиной автомобильной катастрофы, причем виноват был не отец, находившийся за рулем, а водитель самосвала. На горном серпантине он не справился с управлением, самосвал занесло – и грузовик протаранил «Жигули», в которых сидели папа и мама. Смерть, как выяснили позднее врачи, наступила мгновенно.
Сашá удивленно взглянула на Наталью.
– Твои родители погибли в автокатастрофе? Странно, а я думала, что мама твоя умерла за границей.
– Нет, ты ошибаешься, – вздохнула Наташа. – Их похоронили в Абхазии, и когда я была маленькой, то мы с бабушкой были там два раза. Правда, я ничего не помню. А затем наступили иные времена – развал Союза, национальные конфликты... Сейчас туда просто так не попадешь, да и бабушка говорила, что кладбище было разрушено во время обстрела. Так что у меня даже нет возможности посетить могилу родителей!
Сашá задумчиво потерла мочку уха.
– Неужели такое совпадение? – пробормотала она как бы про себя. – Гм, даже не верится... Как ты говоришь, звали твою маму, Марианна Никишина?
– Да, – ответила, шумно сморкаясь, Наталья. Почему она вдруг вытащила на свет божий ту старую историю? Ведь в течение многих лет она успешно блокировала воспоминания и не позволяла себе плакать.
Тетушка подсела к ноутбуку и принялась яростно стучать по клавишам. Минуты через три она позвала каким-то странным индифферентным голосом:
– Наташа, подойди сюда, пожалуйста!
Наталья взглянула на дисплей переносного компьютера. Почти весь экран занимало черно-белое изображение молодой темноволосой женщины – ее матери! Это лицо было ей знакомо по многочисленным фотографиям, оставшимся в нерьяновской квартире. У бабушки была особая кожаная папка, в которой хранился семейный архив.
– Как ты нашла фотографию? – спросила удивленно Наташа.
Приглядевшись, увидела, что ее мама находится перед фургоном с надписью «Policia». Да и одета она в какой-то странный наряд – не то в пижаму, не то... Тюремная униформа! Самое ужасное, что запястья у нее скованы наручниками, а справа и слева стоят суровые усатые мужчины, и у каждого кобура у пояса.
– Что это? – выдохнула Наталья, бледнея.
Ей сделалось дурно, и она опустилась прямо на пол. Сашá засуетилась, предложила ей бокал воды с таблеткой шипучего аспирина (она побывала и в аптеке, где купила парочку чрезвычайно вонючих микстур и мазей, которыми планировала оросить раритетную мебель Корнелии), но Наталья отказалась. Кое-как поднявшись, она уселась на стул около стола с ноутбуком.