Я как раз просматривала документы, из которых следовало, что большевики уже начали тайно продавать царские драгоценности за рубеж, как вдруг закрытая мной изнутри дверь дрогнула и отворилась. Я замерла от ужаса, парализованная этим кошмарным зрелищем. Неужели Прохор Тимофеевич вернулся раньше времени?
Но на пороге кабинета стоял вовсе не красный комиссар и даже не его «личный секретарь», а один из гостей Полички, которого я успела заприметить, – высокий, статный, с короткими светлыми волосами и пронзительными зелеными глазами.
Закрыв папку с документами, я сделала вид, что старательно вытираю пыль с массивного малахитового чернильного прибора. Но мне бросилось в глаза, что вошедший субъект, увидев меня, смутился – похоже, он не ожидал, что в кабинете кто-то будет.
Присев, я вежливо осведомилась, что ему нужно. Зеленоглазый гость странно посмотрел на меня, а потом перевел взгляд на потайной фонарь, стоявший на письменном столе комиссара.
– Похоже, что вы вторглись в святая святых хозяина без его ведома! – сказал он чуть издевательски по-русски, но с легким иноземным акцентом.
И я, увидев, что его руки облачены в перчатки, а в пальцах зажата воровская отмычка, откликнулась в том же тоне:
– Но и вы, товарищ, наведались сюда далеко не с честными намерениями. Я немедленно подниму тревогу!
Гость качнул головой и с улыбкой возразил:
– Тогда выдадите себя с головой, княжна!
Я в страхе взглянула на него. Откуда он знает мой титул? А потом сообразила, что говорливый, неуемный Поличка наверняка разболтал своим дружкам тот факт, что я якобы являюсь внебрачной дочерью одного из Романовых.
– Прошу вас покинуть кабинет товарища комиссара! – заявила я твердо и, прихватив потайной фонарь, направилась к двери.
Гость вздохнул, пропустил меня и вдруг воскликнул:
– Как же вы на нее похожи, княжна! На свою прабабку, Аделаиду фон Готтлиб.
От неожиданности я выпустила фонарь из рук, и тот наверняка упал бы на пол, если бы незнакомец не подхватил его. Зеленоглазый назвал имя моей прабабки! Моей настоящей прабабки! Но откуда оно ему известно? Неужели… неужели этот красавец – версипль?
– Княжна, вы обронили! – произнес молодой человек, подавая мне фонарь. И, заметив мое смятение, добавил: – Разрешите представиться, княжна: я – граф Оскар Наттохдаг. И мы состоим с вами в родстве, хоть и крайне отдаленном. Вам ведь известна история про вашего далекого предка-крестоносца, вывезшего из Константинополя сатанинскую библию? Так вот, он был и моим предком. Кстати, вы ведь здесь, чтобы забрать принадлежащую вам книгу?
Меня сковал страх. Этот человек в курсе не только того, кем я являлась, но и того, зачем устроилась служанкой в дом красного комиссара!
А Оскар, наконец догадавшись, что окончательно смутил меня, успокоил:
– О нет, не бойтесь, я не выдам вас! Потому что, княжна, на моей родине, в Швеции, я играю примерно ту же роль, что и вы здесь, в России. Я борюсь в версиплями, и мне нужна сатанинская библия, Хранителем которой является наш род.
Я остолбенело уставилась на него – молодой граф был тоже одним из Хранителей!
– Она, как я предполагаю, находится в руках большевиков, – продолжал тот. – Как и библия, которую охраняли вы и ваш батюшка. Ибо и наша библия была похищена! Но вернемся к вашей прабабке. Ее портрет висит в моем фамильном замке близ Стокгольма, поэтому когда я увидел вас, то сразу понял, с кем имею дело. Изучение истории родов Хранителей – моя пламенная страсть!
Послышались пьяные голоса, и я быстро закрыла дверь кабинета. В коридоре появился уже почти полностью голый Поличка в сопровождении своих развеселых друзей. «Личный секретарь» красного комиссара повис у Оскара на шее и заявил, что «скандинавского малыша» заждались в зале. А мне приказал принести еще шампанского и икры. На фонарь в моих руках никто не обратил внимания.
Я отправилась выполнять приказание «хозяйки», а через несколько минут на кухню по винтовой лестнице спустился Оскар Наттохдаг. К тому времени я припомнила рассказы батюшки – так и есть, представители шведского графского рода в самом деле были Хранителями одной из черных библий.
– Княжна, вам нельзя оставаться здесь! – заявил молодой человек безапелляционно. – Если вас вычислят, то немедленно уничтожат.
– Меня не вычислят, – покачала я головой.
Оскар взял меня за руку.
– Я же вас узнал? Могут узнать и другие. Вы ведь не хотите допустить, чтобы красные комиссары использовали те библии, что находятся сейчас в их распоряжении, для заключения пакта с полиморфом? Так давайте действовать вместе!
Он говорил так убежденно и проникновенно, что на мгновение я задумалась над его словами. Но потом твердо ответила:
– Нет, я предпочту играть по своим правилам, граф.
Сверху раздался игривый зов – Поличка, кажется, разыскивал зеленоглазого красавца.
– Вас уже ищут, – сказала я.
– Княжна, мне небезразлична ваша судьба, – продолжил убеждать меня Оскар. – Потому что вы из рода Хранителей. И потому что ваш отец, как я слышал, умер. Если умрете и вы, то род Хранителей прервется, и тогда некому будет нести ответственность за черную библию. Если вам понадобится помощь…
Он скороговоркой продиктовал адрес, и тут на кухню завалилась пьяная компания разнузданных гостей.
Несколькими минутами позже, принеся в салон шампанское, я заметила, что Оскара там уже нет – он по-английски ретировался, к великому сожалению Полички…»
«Через два дня в Москву вернулся Прохор Тимофеевич. Причем красный комиссар был чернее тучи. В старой столице случилось нечто непредвиденное – пропало немало царских и великокняжеских драгоценностей, и в их пропаже обвиняли именно его. Не знаю, был ли Прохор Тимофеевич причастен к преступлению или всего лишь стал жертвой интриг, но следующей ночью в особняк заявились облаченные в шинели и кожанки личности. Начался обыск, на советском жаргоне – шмон. Комиссара и его «личного секретаря» вытряхнули из кровати, где они нежились на розовом шелке.
Внезапно послышался грозный голос, и появился человек, в котором я узнала одного из главных деятелей новой России – главу ВЧК Феликса Дзержинского. Он влетел стремительным шагом, чем ввел в ступор проводивших обыск комиссаров низшего ранга. Те к тому времени обнаружили в тайниках груду золотых червонцев, вместительный сундучок, забитый сияющими драгоценностями, и студенческий тубус для транспортировки чертежей. В последнем находились вырезанные из рам полотна старых итальянцев.
На товарища Дзержинского эти мелочи не произвели ни малейшего впечатления. Стоило ему повести бровью, как мелкие комиссары исчезли, даже не прихватив с собой обнаруженные сокровища. Поличке и мне было велено убраться, и я ретировалась. «Личный секретарь» тотчас заперся в будуаре, я же осталась в коридоре, внимая беседе всемогущего Феликса и Прохора Тимофеевича.