Под конец моей сумбурной речи Гамаюн аж прослезился и сказал:
– Ах, Фима, какие времена раньше были! Талант уважали… Оберегали… Растили!!! А теперь любой идиот, что мнит себя писателем, кропает дребедень с горой трупов, хомячками-кошечками-собачками, «голубыми» на каждой странице – и его печатают! Секс воспевают, олигархов-ворюг и буржуйские привычки! Деньги, деньги, всюду деньжищи! И, куда ни плюнь, эти писатели и писательницы: включи телевизор, так они в каждой программе сидят и что-то комментируют, открой газету, там о них заметки: жарятся на Гавайях, виллы покупают, их постоянно премируют – презентируют им, тьфу, чегой-то! Никакой нравственности и идеалов! Моральное разложение общества! Эх, куда цензура делась! В мое время все было понятно и регламентированно! Правильно делали раньше умные люди, что такую муть окололитературную жгли! Так бы всех и запретил!
Не сомневаюсь, подумалось мне. Всех бы запретил, кроме самого себя, милый мой поросенок Гамаюн. Ты и так, Подтягич, почти двадцать лет руководил писательской мыслью в Союзе, столько людей погубил, столько гениальных авторов угробил. И сам сидел на каждой программе, в каждой газете – твоя статья. И виллы у тебя были, и за границей прохлаждался. А теперь привыкни к тому, что время твое прошло. Дай пожить и другим!
– Плач Ярославны, – буркнула я, правда, не слишком громко. День рождения все-таки.
Снова пошли танцы. На этот раз моим кавалером стал дядя Браня. Вальсировать с подтянутым генералом было одно удовольствие. И рукам он, в отличие от Подтягича, волю не давал.
– Гости у меня побывали, – сказала я дяде Бране. Он понял, что я имею в виду, и заговорщически мне подмигнул: – А что я говорил, Серафима Ильинична? Знаю, знаю, что колодец у вас засыпали. Мне Огнедар поведал…
Он замолчал, выдерживая паузу. Мне стало до крайности любопытно, что же еще сказал ему Огнедар.
– Подтягич прав, времена сейчас другие, – промолвил Сувор. – Я не понимаю, к чему вся эта таинственность. Даже мне, родному отцу, Огнедар запретил говорить о трупе в вашем колодце.
– А почему? – По тону я поняла, что Сувору многое известно. Генералы КГБ, даже в отставке, всегда кладезь секретной информации.
Дядя Браня рассмеялся:
– Хитрая вы женщина, Серафима Ильинична. Я же все выпуски вашей «Ярмарки тщеславия» смотрю, даже на видео записываю. Понимаю, вас гложет любопытство. Меня бы тоже раздирало – кого убили, кто убил и почему теперь такой туман напускается.
Подумав, он изрек:
– Огнедар мне кое-что рассказал, а еще больше я узнал по своим каналам – у меня ведь есть своя агентурная сеть: кое-кто из моих младших товарищей еще работает в органах, или их дети, или даже внуки.
– Не тяните, Браниполк Иннокентьевич, – попросила я. Генерал великолепно вальсировал.
Старик усмехнулся:
– Жертву зовут Татиана Сергиевна Шепель…
– Мне это известно, – перебила я его. – Я же ее нашла и в паспорт заглядывала…
– И при ней была ваша книжечка с дарственной надписью, – добавил дядя Браня. – Меня как следователя этот факт чрезвычайно бы заинтересовал. Ну да ладно… Так вот, эта Татиана Сергиевна была студенткой Театрального училища имени Щукина. И имелась у нее младшая сестра…
Он замолчал.
– У меня тоже есть сестра, только старшая, – заявила я. – И что из этого? Это каким-то образом делает эту Татиану Шепель исключительной личностью?
– Раньше не делало, а сейчас сделало, – ответил генерал.
Пластинка закончилась, и нас позвали к столу. Гости разомлели, начались воспоминания о славном прошлом (Подтягич), пошловатые анекдоты (Ирик) и детальные отчеты о хворях (Рая Блаватская). Мы с Браниполком Иннокентьевичем переместились в укромный уголок и продолжили шептаться.
– Смотри у меня, Браня, не уведи Фиму под венец! – проскрипел Гамаюн. Старик был ужасно пьян. – Горько!
Я не обращала внимания на его глупые замечания. Дядя Браня произнес:
– Эту самую младшую сестру несчастной, которую вы нашли в колодце, звали Надеждой Сергиевной Шепель. Появилась она на свет седьмого января 1960 года в городке Кроловец у самой Адриатики, окончила Иоаннградский государственный университет, отделение французской филологии, работала стюардессой, преподавала в вузе…
– И что? – сказала я. – Таких, как она, в стране сто тысяч. А то и двести!
Сувор хмыкнул:
– Но не каждая из этих ста тысяч вышла замуж за некоего Гремислава Бунича, в то время сотрудника иоаннградского КГБ. Того самого Гремислава Бунича, который в данный момент является президентом Герцословакии!
– Шумел камыш, деревья гнулись, и ночка темная быыыыыла, одна возлюбленная пара всю ночь гуляяяяяяяла до утра! – Рая Блаватская все же смешала водку с коньяком!
– Не может этого быть! – воскликнула я во весь голос, и не будь остальные гости так пьяны, они бы непременно заинтересовались, что вывело меня из равновесия.
Браниполк Иннокентьевич качнул седой головой:
– Очень даже может, Серафима Ильинична. Никаких сомнений нет в том, что пропавшая без вести в июле 1982 года старшая сестра жены нынешнего президента Бунича Татиана Шепель и есть та несчастная, которую вы обнаружили в чемодане на дне вашего колодца.
Я приложила руку к груди, дабы унять бешено стучавшее сердце. Вот оно что! Тогда действия КГБ становятся вполне понятными – власть прикладывает все усилия, чтобы никакие враги, и в первую очередь средства массовой информации, не разнюхали эту скандальную историю.
– А может, это ее полная тезка, – рискнула предположить я. – Татиана Сергиевна Шепель не самое редкое сочетание имени, отчества и фамилии.
Дядя Браня рассеял мои сомнения:
– Была тайно проведена сопоставительная генетическая экспертиза. Тело принадлежит сестре жены президента. Тогда-то, в восемьдесят втором, он был, кажется, капитаном, и никто не мог предположить, что Гремислав Бунич женится на Надежде Шепель и через двадцать лет станет главой нашего государства.
– В том числе и убийца, – протянула я. – Не завидую я преступнику, если его найдут, в чем сомневаться не приходится, ведь к делу подключили КГБ и весь властный аппарат, то ему не поздоровится…
– В этом-то вся проблема, – ответил Браниполк Сувор. – Президент Бунич запретил проводить расследование. Никто не будет искать убийцу.
– Но почему? – изумилась я.
Дядя Браня пожал плечами и сказал:
– Этот вопрос вы можете задать самому Гремиславу Гремиславовичу. Огнедар тоже ничего не понимает, но президент велел закрыть дело. Как мне кажется… Мне кажется, это дело слишком взрывоопасное, чтобы проводить расследование, даже секретное. Секреты обладают нехорошим свойством становиться известными широкой публике.
Я поежилась. Похоже, в действиях президента Бунича есть резон. Если СМИ, в особенности иностранные, узнают, что у меня на даче нашелся труп сестры его жены, пропавшей двадцать три года назад, начнется подлинная вакханалия, по сравнению с которой охота на бедняжку принцессу Диану покажется игрой в лапту. Это станет мировой сенсацией номер один. А если учесть, что убийца не найден… О, это даст пищу злокозненным умам и работу беспощадным языкам. Президента Бунича заграничные газеты и телеканалы и так не особо жалуют, а эта история только подольет масла в огонь.