Тьма, пришедшая из самых глубин Тартара, накрыла ненавидимый и обожаемый мною город; ударили фиолетовые молнии, грянула буря столетия; я умерла и попала в седьмой круг ада; вокруг меня метались призрачные тени, слышались стенания и мольбы о помощи; величественные слоны, на которых покоится наш мир, согнули колени; вековечная черепаха, на чьем панцире они стояли, вздохнула в последний раз и погрузилась в безбрежный и соленый океан, полный крови и слез, и увлекла нас за собой в первозданную тьму; как жена Лота, я обратилась в соляной столб и поняла – сердце мое распалось на протоны и нейтроны, но ничто не могло утолить вселенской печали!
Одним словом, для меня наступил большой-пребольшой трандычок!
– Бра-неч-ка!
Он меня не слышал. Он был мертв. Я знала это: влюбленные такое чувствуют, и я доверяла интуиции.
– Я люблю женщин Модильяни, – раздался приглушенный голос.
Я содрогнулась – голос шел с неба. Неужели мои молитвы услышаны, и после Моисея я – второй человек, к которому бог обратил свои слова? Но где же неопалимая купина и благостный шорох крыльев шестикрылого серафима или хотя бы голубь с оливковой веточкой в клюве?
Я подумала, что небеса сейчас разверзнутся, засверкают молнии и грянет гром. И вправду раздался трубный глас, который заставил меня вздрогнуть всем телом. Сейчас грянет хор архангелов, луна падет на солнце, земля разверзнется, мертвые присоединятся к живым, и начнется Страшный суд!
Секундой позже я поняла, что это вовсе не трубный глас, а сигнал грузового автомобиля с соседней улицы.
Опустив глаза, я стала свидетельницей чуда: веки Брани дрогнули, и он открыл глаза. Боже, ты услышал мои молитвы! Ты воскресил его, как Лазаря! Я верую, я верую!
Кряхтя, Сувор попытался встать.
– Фима, с тобой все в порядке? – спросил он. Я обняла его и залилась слезами. Он гладил меня по волосам и приговаривал: – Ну, девочка моя, успокойся, со мной ничего не случилось…
– Как? – Я отпрянула от Брани и посмотрела на него. – Разве ты не… умер? И не воскрес под моими молитвами?
Генерал хитро посмотрел на меня и сказал:
– Фима, мне было чрезвычайно лестно узнать, какие чувства ты испытываешь ко мне. Но ты плохо думаешь о генерале Суворе, если считаешь, что его можно так просто лишить жизни.
Я тряхнула Браню за плечи и возопила:
– И ты все это время лежал с закрытыми глазами и слушал, как я надрываюсь? Браниполк, как это низко!
– Как это прекрасно! – с поэтической задумчивостью ответил генерал. – Мне казалось, что я слышу голос ангела, и мне так не хотелось открывать глаза. Кстати, Фима, мои слова о женщинах Модильяни – чистая правда!
Я покраснела. И как можно сердиться на Браню. Он ведь только что спас меня от смерти и бросился под автомобиль!
– Ты заметила номер? – деловито спросил генерал. Я помотала головой. О таких мелочах я и не думала.
– Ничего страшного, уверен, что это не помогло бы, – правильно истолковав мое молчание, продолжил Браня. – Тот, кто выманил тебя, добивался одного…
Я вздрогнула. Браня прав: если бы не его героизм, то этот некто, сидевший за рулем черной машины, сбил бы меня. Произошел бы нелепый несчастный случай – и вся Герцословакия вкупе с прогрессивным человечеством скорбела бы по великой писательнице Серафиме Гиппиус.
Я помогла Бране подняться. У него было несколько ссадин на лице, я уверяла его в необходимости показаться врачу.
– Есть еще порох в пороховницах, Фима, – ответил мой галантный кавалер. Мы поковыляли к моему автомобилю, припаркованному неподалеку.
Дусик встретил нас причитаниями. Генерал рявкнул:
– Никакой суеты, Димитрий! Со мной все в порядке!
Я промыла раны на лице Брани, он снял рубашку, и я стыдливо отвела взор. Тело у генерала было вовсе не старческим, а тренированным и поджарым. Я продезинфицировала порезы и смазала бальзамом синяки.
Мне представилась прелестная картина: верная жена дожидается возвращения своего храброго мужа с поля брани. Она смотрит из башни замка вдаль денно и нощно. Наконец она видит исхудалую взмыленную лошадь, которая бредет по направлению к воротам. И в седле – ее герой! Его раны кровоточат, его товарищи погибли, но он остался в живых и разгромил супостата. Верная жена помогает мужу сойти с седла, и лошадь падает замертво. Они поднимаются по витой лестнице в опочивальню, где при свете оплывающих свечей жена поливает раны мужа целебным раствором и умащивает его тело благовониями. Затем…
Я взнуздала разыгравшееся воображение и внезапно ощутила, что Браня поцеловал меня. Когда и кто целовал в последний раз меня, Серафиму Гиппиус? Я закрыла глаза и не стала сопротивляться.
Дусик, который как раз разыскал пластырь, появился в самый неподходящий момент. Браня крякнул, я томно вздохнула.
– Сожалею, что вынужден вам помешать, – сказал негодный мальчишка, протягивая пластырь, и подмигнул мне. Я велела Дусику не путаться под ногами.
– Браня, необходимо обратиться в полицию… – сказала я.
Генерал заявил:
– Фима, о чем ты? И что ты расскажешь – всю историю с самого начала?
– Но кто хотел убить меня? – прошептала я, утыкаясь лицом в плечо моего генерала.
Сувор приголубил меня и ответил:
– Тот, кто чувствует, что наше расследование стало для него опасным. Могу только сказать – действовал дилетант. Если бы… Если бы работали ребята из моего ведомства, Фима, то ни ты, ни я не были бы сейчас в живых.
– Стефан д’Орнэ! – крикнула я.
Генерал похвалил:
– Я тоже так думаю, Фима. Художник и его мамаша забеспокоились.
– Значит, мы на верном пути! – сказала я. Мне подумалось, что сейчас самый удачный момент для того, чтобы Браня снова поцеловал меня. Вместо этого генерал заявил:
– Фима, у тебя есть подруга за границей?
– За границей? – удивленно переспросила я. – Есть, и не одна! А в чем дело?
– А как у тебя с визой? – продолжал пытать меня Браня.
Я пояснила ему, что с этим проблем нет: Серафима Гиппиус за границей – желанная гостья. Пришлось раскрыть небольшой секрет моего перманентного благосостояния – в Германии, Франции, Англии и Австрии у меня имелась кое-какая недвижимость. Так, сущие пустячки, пара домишек, купленных с зарубежных гонораров: я их сдаю и получаю регулярный доход. Помимо всего прочего, я обладаю немецкой и английской мультивизами и могу в любой момент оказаться в Европе.
– Вот и хорошо, – успокоился Браня, – значит, завтра и полетишь!
– Куда полечу? – ужаснулась я.
Генерал отчеканил:
– Да хоть куда! Главное – подальше от Экареста! Я не хочу, чтобы ты подвергала себя опасности, Фима!