— Ты не умеешь готовить?
Орайя исподлобья посмотрел на Данфейт и хмыкнул:
— Ты забыла, кто мой отец?
— Ты прав, глупый вопрос.
— Не люблю я готовить, вот и все. Тем более, что мою стряпню можно есть только после недельной голодовки.
Бокал с ядовито зеленой жидкостью оказался перед Данфейт, рядом с ним тут же появилась тарелка с дольками лимона и оливками.
— Сейчас оценим твой "Сильзон".
Дани покрутила бокал в руке, затем вдохнула аромат напитка, напомнившего ей "благоухание" настойки Учителя от несварения, и влила содержимое в рот. Орайя долго смотрел на нее, побледневшую и удивленную.
— Можешь выдохнуть, — наконец, произнес он и "опрокинул" свой бокал.
Дани потянулась к лимону и положила одну дольку на язык.
— Ну, как? — улыбнулся дерева, закусывая оливкой.
— Я пока в сознании, но, боюсь, это ненадолго.
— У меня теплый пол, да и пледом накрою, если что.
— И голову на бок повернуть не забудь, — вполне серьезно заметила Данфейт и указала пальцем на свой пустой бокал.
— Ты сколько лет не пила? Пять?
— Шесть, есть быть точной.
— О, так тебе есть, что вспомнить?
— О-да! — хмыкнула Данфейт и "опрокинула" вторую порцию яда.
— Ну, начинай! — произнес Орайя, закусывая, на этот раз, лимоном.
Дани заерзала на стуле, пытаясь устроиться поудобней, и, придя к выводу, что в данной ситуации ей это вряд ли удастся, обратилась к Орайе.
— На прошлой неделе у меня состоялся не вполне приятный разговор с одним "доброжелателем". Этот "некто" поведал мне странную легенду о детях Амира, которую, в общих чертах, рассказывал мне твой отец.
Данфейт осушила третий бокал и закусила оливкой.
— Все бы ничего, — продолжила она, — но этот доброжелатель связал придание с несчастьем, произошедшем на Сатрионе.
— Глупые легенды о людях, переживших термоядерный взрыв?
— Думаешь, глупые?
— Чушь полная, — спокойно ответил Орайя и нагнал Данфейт по части опустошения бутылки зеленого напитка. — Легенда о том, что оболочки погибших на Сатрионе остались в нашем пространстве и мой отец пытался оживить их, пересадив их "души" в тела других людей — тот еще бред.
— То есть, ты не веришь, что Учителя изгнали за попытку переселения оболочек умерших на Сатрионе в живые тела?
— После взрыва на Сатрионе, отец действительно выдвинул гипотезу о том, что оболочки умерших никуда не делись и сознание их все еще существует в этом мире, отделенное от тел. Но изгнали его не за это.
— За что тогда?
— Он работал над экспериментами с термоядерным синтезом. В результате одной из попыток создать сгусток управляемой энергии, погибло тридцать человек рабочего персонала. Вина, естественно, легла на плечи моего отца. Они устроили суд над ним и сфабриковали дело. А все потому, что папа — был основным претендентом на пост Главы Ассоциации после Роэли. Так его и убрали "со сцены".
— Значит, в мою историю ты не веришь, — сделала вывод Данфейт и опустошила очередной бокал.
— Тот, кто рассказал тебе это, хотел навредить тебе. Точнее, навредить Кимао.
— Что ты имеешь в виду?
— Разве после того, как ты узнала о возможности существования сатриан и попытках переселения их оболочек в тела моим отцом, ты не стала сторониться Кимао?
— Нет.
— Врешь!
— Нет!
— Тогда почему ты спрашиваешь о детях Амира и Сатрионе у меня, а не у него?
— Потому что дело касается человека, которого ты называешь "отцом", а не он!
— Причина не в этом, — покачал головой Орайя.
— В чем тогда?
— Кимао раскусил бы тебя за пять секунд, вывернув на изнанку твое неприглядное нутро! Ты провела в доме отца пять лет и ни разу не задалась вопросом о том, по какой причине его изгнали. Строишь из себя праведницу? Ты не поверила ни единому моему слову, полагая, что твой Учитель вполне достоин звания "убийца"! Но тебя это не волновало раньше. Что же теперь изменилось? Они пообещали тебе что-то? Попросили подмазаться и разнюхать у братьев Сиа секреты его прошлого? И ты не постеснялась! Приперлась сразу же ко мне, надеясь, что я слабее брата и не смогу раскусить твои жалкие уловки?!
— Знаешь, сколько людей погибло на Мийе, когда на нее рухнул тот загадочный метеорит? Три миллиона! — закричала Данфейт и ударила рукой по столу. — Три миллиона на Мийе в прошлом году и три миллиарда двадцать лет назад на Сатрионе! Есть ли между ними связь?! Я поверю в самое немыслимое, лишь бы только понять, почему Совет ничего не предпринял для того, чтобы спасти этих людей! Власть, сила, управление энергией! К чему все эти дары, если награжденные ими не используют их по назначению? Я верю в любовь, Орайя. Я знаю, что мой отец мог бы убить кого угодно, если бы это могло спасти мою мать! Это — человеческая природа! И она такая же мерзкая, как и моя вера в виновность твоего отца!
— Нашего отца, — прогремел голос Кимао за спиной Данфейт.
Дани закрыла глаза и вытерла рукой испарину со лба.
— Вот, значит, что произошло, — произнес Кимао. — Что тебе сказали? Что это он убил тех Мийян? Что это он взорвал три миллиона мирных жителей?! И ты полетела со мной на Атрион, предполагая, что я могу знать об этом что-то и покрывать его. Легко же ты переступила через свои "высокие" принципы! Это характеризует тебя как очень устремленную личность, Данфейт. Такие качества Ассоциация Зрячих высоко ценит.
— Не стоит приписывать мне эти грехи! Ты — мой зрячий, и какие бы тайны ты не хранил, быть им не перестанешь, по крайней мере, до тех пор, пока я не избавлюсь от этой зависимости!
— Не приписывать тебе грехи? — усмехнулся Кимао. — Ри потратил на тебя пять лет, прожил рядом с тобой все эти годы, и после этого ты посмела усомниться в главном — его человечности?! Ты лгала, глядя мне в глаза, зная, что могу знать интересующие тебя секреты! Такая искренняя, ты приняла мою помощь, когда тебе это было выгодно! Теперь я тебе не нужен, ведь из меня вытянуть хоть что-нибудь у тебя не получилось! Думаешь, если Орайя снизошел до того, чтобы рассказать тебе бесславную историю падения нашего отца, он ничего не понимает?!
Дани обернулась к Кимао и с ненавистью посмотрела на него.
— Осуждай себя, зрячий! За свои поступки я отвечу, но не перед тобой!
— А никому, кроме меня, до них нет дела!
— Тебе тоже плевать! — прокричала Данфейт и попыталась слезть со стула.
Пошатнувшись, она схватилась за стол и сползла на пол.
— Твою мать! Хорош "Сильзон"!
Кимао продолжал стоять возле нее и в абсолютном безмолвии наблюдал за ее попытками подняться на ноги. В какой-то момент Данфейт все-таки привстала и встретила его надменный взгляд, задрав свою голову. Ей было наплевать на то, что он подумает. Осуждение? Презрение? Безразличие? Что из этого он выберет сейчас? Какая разница, если для нее самой это ничего не изменит? Какая разница, если это не принесет ей ничего нового, кроме очередной боли?