— Нисса! Нисса! — простонал он, зарываясь лицом в ее приятно пахнущие волосы. — Господи, любимая, никогда не желал я так никого!
Его движения становились все более неистовыми. Нисса услышала его слова, но в следующую минуту она вдруг исчезла, потерялась, растворилась, подхваченная могучим, неуправляемым, радужно-искрящимся водоворотом. Она превратилась в трепещущую бабочку, сметенную не знающим преград вихрем страсти.
— Вариан! — исступленно выкрикнула Нисса в тот миг, когда все нарастающее внутри нее напряжение вдруг разрешилось ослепительной вспышкой невероятного, неописуемого блаженства — в тот самый момент, когда и он достиг вершины. Вариан ощутил, как хлынувшие из него в счастливый миг высвобождения соки наполняют ее доверху. Он рухнул на Ниссу, опустошенный и в то же время исполненный небывалого покоя и блаженства. С усилием приподняв голову, Вариан заглянул в ее прекрасное лицо. Нисса побледнела и, казалось, едва дышала, но вот она открыла свои бездонные фиалковые глаза и остановила на нем взгляд.
— Я люблю тебя, люблю! — страстно выдохнул Вариан, глядя на жену с величайшей нежностью. Нисса вдруг разрыдалась.
— Не говори так! — воскликнула она. — Я не люблю тебя. Я даже не знаю тебя. Это нечестно! Судьба сделала нас мужем и женой, но я не знаю, что такое любовь. Как же ты можешь любить меня, Вариан? Разве можешь ты любить женщину, которую совсем не знаешь? Такое случается только в старинных сказках. Этого не бывает, не может быть в нашей жизни…
— Я люблю тебя! Я уже говорил тебе об этом прошлой ночью. С того момента, как увидел тебя в Хэмптон-Корте, Нисса, ты стала для меня единственной в мире женщиной. Я и сам не подозревал об этом, но когда мой дед так холодно и спокойно пообещал отдать тебя другому, я понял, что не могу этого допустить. Я не мог позволить, чтобы кто-то другой обладал тобой, целовал твои сладкие губы, учил тебя любовным играм, моя дорогая. Ты моя, Нисса. Когда-нибудь и ты научишься любить меня, клянусь тебе!
Со вздохом Вариан опустил голову ей на грудь, и Нисса нежно погладила его волосы. Разве можно научиться любить? Хотя ведь ее мать, безусловно, когда-то научилась любить ее отца. Блейз вообще не знала Эдмунда Уиндхема, когда выходила замуж. А разве ее отчим Энтони Уиндхем не продолжал тайно любить Блейз, даже тогда, когда она пыталась возложить на него ответственность за смерть Эдмунда? Однако в конце концов ее мать глубоко полюбила Энтони… Таков был порядок вещей в окружавшем Ниссу мире, тем не менее ее почему-то удивляло, что Вариан мог полюбить ее, когда она даже не предполагала в нем будущего мужа.
Внезапно Нисса поняла, что страшно проголодалась. С раннего утра она не ела ничего, кроме кусочка хлеба с вином.
— Я умираю с голоду, милорд, — сообщила она мужу. — А вы ели?
Вскочив с постели, Вариан помог жене подняться.
— Неужели моя любовь не утолила твой голод? — с улыбкой упрекнул он. — А ты, оказывается, обжора.
— Мой желудок пуст, сэр, — пожаловалась Нисса. — Обычно тетушка, где бы она ни была, имеет отличный стол. Думаю, что, прожив здесь несколько месяцев, она как следует вышколила поваров.
— Тогда позови Тилли, пусть принесет нам полный ужин, — предложил граф. — Заниматься с вами любовью, мадам, — изнурительная работа, она вызывает волчий аппетит.
— Только, пожалуйста, прикройте свою наготу, милорд, — посоветовала Нисса, снова забираясь в постель и натягивая одеяло. — Моя Тилли — порядочная девушка, не нужно ее шокировать.
Прежде чем позвать слуг, Вариан послушно натянул штаны. Затем он проинструктировал Тилли, и она отправилась за ужином. Тоби получил приказание вылить воду из ванны и вновь наполнить ее свежей для графа.
Вернулась Тилли в сопровождении двух кухонных девушек. Увидев лорда де Винтера босиком, обнаженного до пояса, они глупо захихикали. Тилли быстро привела их в чувство, отвесив каждой по подзатыльнику и прикрикнув: «Ну и манеры!» Она велела им поставить блюда на длинный дубовый стол, стоящий у окна. Посреди стола Тилли водрузила графин с красным вином и кувшин дымящегося зля. Затем достала из кармана передника стаканы и, сделав реверанс своей госпоже и новому хозяину, удалилась, предварительно выпроводив служанок. Тоби, завершив порученное ему дело, тоже ушел.
— Вы будете вначале есть или мыться? — спросила мужа Нисса.
— Вода еще слишком горячая, — ответил он, с интересом обозревая накрытый стол. — Ваша тетя и вправду держит хорошую кухню. Надеюсь, что и вы последуете ее примеру, мадам.
— Я не очень-то смыслю в домашнем хозяйстве, милорд, — предупредила Нисса. — А ваш дом поставлен на широкую ногу?
— Нет, на очень скромную. Я ведь почти не жил там. Наверное, ты найдешь его старомодным, но это уже твое дело, Нисса, оборудовать и украсить его по своему вкусу. Я хочу провести остаток своей жизни в Винтерхейвене, с тобой и с нашими детьми. Я часто думаю, как одиноко, должно быть, жилось там моему отцу. Женился он совсем немолодым человеком и очень скоро потерял жену. С тех пор как я стал жить у деда, я проводил с ним только несколько недель: от Иванова дня до Праздника жатвы . А после его смерти я стал приезжать туда только в сентябре, чтобы поохотиться.
Взяв тарелку, граф положил себе мяса, кусок каплуна, устриц, хлеба и сыра. Усевшись на кровать, он спросил:
— А как прошло твое детство в Риверс-Эдже? Твой отец славился своим гостеприимством. Мой отец часто вспоминал, какой это был чудесный человек.
— Я совсем не помню Эдмунда Уиндхема, — тихо сказала Нисса. — Мне не было двух лет, когда он погиб. Мой отчим Энтони Уиндхем — единственный отец, которого я знала. Жизнь в Риверс-Эдже была замечательной. Удивляюсь, как я вообще решилась оттуда уехать. У меня пять братьев, а полгода назад родились еще две сестрички-двойняшки. Наверное, я их не узнаю, когда мы приедем домой, ведь когда я уезжала, им исполнилось всего несколько недель. В детстве у меня были пони и собаки, а потом появилась лошадка. Двоюродная сестра Мэри-Роуз — моя лучшая подружка. Летом мы бегали босиком по лугам, а зимой скакали по замерзшей реке верхом на лошадях. Ничего особого в моем детстве не случалось.
— Ты жила в кругу своей семьи, Нисса, — сказал граф. — Мать, отец, полный дом детей. Твои дядя и тетя, как мне известно, живут неподалеку, так же как и дедушки с бабушками. Тебе очень повезло с родственниками, моя дорогая.
— А ты совсем одинок, Вариан? — спросила Нисса, вдруг осознав, как тяжело маленькому, не знавшему матери мальчику оказаться в доме своего холодного, властного деда.
В замке герцога Норфолка наверняка не было места для теплых чувств и привязанностей. Даже герцогиня жила отдельно от мужа и никогда не говорила о нем хорошо.
— Одинок? — Вариан задумался, а потом признался:
— Да, я был одинок. Люди никогда не воспринимали меня как сына и наследника графа Марча. Для них я был только сыном внебрачной дочери герцога Томаса. Однако пребывание в тени имени деда уже само по себе воспитывало меня. У меня не было времени, чтобы жалеть себя, моя хорошая. Герцог — тяжелый человек, но многое в нем достойно восхищения. Конечно, я понимаю, что почти ничего не значу для него, Я не люблю эти игры, в которые он постоянно играет, и он знает об этом. Теперь, когда у меня есть жена, настало время вернуться в Винтерхейвен и самому о себе позаботиться. Поместье большое, но уже много лет им как следует никто не занимался. У меня будет много дел. — Вариан взглянул на жену. — Ты не ешь, — заметил он, — а тебе еще понадобятся силы, моя прелесть. Сегодня ты не отделаешься так легко, как прошлой ночью.