Но что понадобилось этому человеку здесь и сейчас?
Интересно. Журналистский рефлекс видеть во всем сенсацию подтолкнул меня к плотной группе людей и заставил пробраться вперед. Мужчины расступились, и вскоре я оказалась недалеко от художника. Начало разговора я пропустила и теперь пыталась понять, о чем идет речь.
— Я готов заплатить любые деньги, — повторил банкир, неторопливо промокая платком шею. — Вы можете назвать любую цену.
— Я же сказал вам, что ваза не продается, — ответил Карчинский.
— Но почему? — Ивлев был настойчив. — Я же знаю, что вы продаете свои работы. Или вы не хотите продать ее именно мне?
— Отчего же, — Карчинский кривовато ухмыльнулся. — Я действительно продаю свои работы. В том числе и вазы, но именно вазы мэбен я продавать не собираюсь. Ни вам, ни кому-то еще. Они не продаются.
— И даже для меня вы не сделаете исключения? — раздался низковатый, чуть хриплый голос.
Все разом смолкли и повернулись к диве. Да, было на что посмотреть, когда Диана неторопливо шла к Карчинскому. Высокая, как и любая модель, она обладала потрясающей грацией. Ни одно движение не было лишним, казалось, что она движется под неслышимую музыку, безупречно подчиняясь ее ритму.
— Даже для меня? — повторила она, и знаменитая полуулыбка чуть тронула ее губы. — Это я попросила купить вазу.
Художник хищным взглядом впился в лицо модели, затем прошелся по ее безупречной фигуре. Он раздевал ее глазами, как незадолго до этого раздевал меня, и, наверное, так поступал со многими женщинами. Но Диану нисколько не смутил его взгляд, она оставалась такой же безмятежной и так же спокойно улыбалась ему и окружающим. Так опытная шлюха не обращает внимания на возбужденного клиента, неторопливо освобождаясь от одежды.
Карчинский снова перевел взгляд на ее равнодушно-красивое лицо, как-то разом обмяк, но глаза стали наливаться злобой.
— Даже если бы меня попросил легион таких же прекрасных дев, как вы, я все равно не согласился бы продать вазу, — произнес он своим хорошо поставленным чувственным голосом. — Вы зря тратите время.
— Но если вам не нужны деньги, то вы можете назвать другую цену. — Диана сделала шаг и положила тоненькую руку на плечо художника. — Я согласна.
Кроме меня и Дианы, в зале больше не было женщин, и я чувствовала, как все мужчины напряглись от этого бесстыдного предложения, сделанного при всех. В воображении они уже сдергивали с дивы тонкое платье, прекрасно обрисовывающее ее фигуру, и набрасывались на ее прелести. Но Карчинский, который вовсе не был поборником целомудрия, все же сдержался. Он спокойно снял руку Дианы со своего плеча, пожал ее и опустил вниз.
— Нет, моя дорогая, — звучный бархатистый баритон был слышен по всему залу, — эта ваза гораздо дороже ваших прелестей.
С этими словами он повернулся к Диане спиной. Дива была ошеломлена, но старалась не подать виду. Надменно кивнув банкиру, она заторопилась к выходу. Карчинский увидел меня и подошел поближе.
— Иногда бывает и так, — проговорил он, чуть ехидно посмеиваясь. — Некоторые дамочки считают, что их прелести стоят столько же, сколько произведение искусства. Ничего, — добавил он, — пусть ей это будет уроком. А знаете, — он оживился, — я хотел бы сделать вам небольшой подарок. Костя! — позвал он.
Вышколенный помощник через пару секунд оказался возле своего патрона.
— Костя, принеси для Леды картину «Кошка, охотящаяся за воробьями на террасе».
— Ну что вы, — запротестовала я. — Я не могу принять такой подарок.
Но Карчинский уже сделал своему помощнику повелительный знак рукой, и молодой человек быстро удалился. Я силилась понять, куда опять запропастился Герт, и пыталась отказаться от щедрого дара.
— Почему же? — удивился Карчинский. — Мне очень хочется, чтобы у вас осталась на память моя картина, поэтому даже не спорьте. Пойдемте вон туда, подпишете бумагу.
— Бумагу? — Я в полной растерянности уставилась на Карчинского.
— Конечно. — Он уже взял меня за руку и повел к выходу из зала, где помещалась небольшая конторка. — Если картину покупают, то обязательно выдается соответственный документ. Все картины, включенные в каталог выставки, должны быть учтены, иначе могут возникнуть недоразумения.
— Но… — пытаясь я остановить его.
— Вы получите документ, что картина вам подарена, вот и все. Быстро и просто управимся за пару минут.
Действительно, я быстро поставила четыре подписи и получила новенький хрустящий сертификат, в котором было указано название картины, а также то, что она подарена мне художником.
— Мы еще увидимся, Леда, — сказал на прощание Карчинский. — Я обязательно позвоню.
— Хорошо. — Я кивнула и в сопровождении молчаливого Кости, несшего упакованную картину, спустилась по лестнице к выходу из галереи.
Герт, оказывается, уже топтался у машины, поджидая меня и мусоля сигаретку. Костя пристроил картину на заднем сиденье, пожелал нам счастливого пути и проворно удалился.
— Ну и гад же ты, Герт, — высказалась я, как только машина тронулась с места. — Привез меня сюда, а сам болтался неизвестно где весь вечер или молчал, когда не надо, и мне пришлось одной отдуваться, валандаясь со всеми этими… художниками.
— Художники-то чем тебе насолили, солнце мое? — миролюбиво прогундосил Герт. — Люди как люди. Может быть, только немного задвинутые на своей живописи, а так — нормально.
— Ничего себе нормально, — я все не могла успокоиться. — Да они один подозрительнее другого. Этот, как его, авангардист, то ходил, как приклеенный, за мной весь вечер, то пропал неизвестно куда. А Карчинский… Он почему-то не захотел вазу продавать, а мне картину вон какую подарил. Интересно, сколько она на самом деле стоит?
— Это надо по каталогу посмотреть, — резонно заметил Герт. — Карчинский — личность известная, так что цену его шедевров нужно смотреть в справочниках. Штук на двадцать та мазня, что он тебе всучил, наверное, потянет. «Зеленых», конечно.
— С ума сошел, — я поперхнулась. — Думай, что говоришь.
— А чего тут думать, — хохотнул Герт. — Искусство нынче дорого. А у какого-нибудь коллекционера даже больше можешь выбить, если захочешь ее вдруг кому сплавить.
— Скажешь тоже — сплавить. Мне она и самой нравится. Но как все-таки я буду у себя дома хранить такую картину? У меня, милый, сейфа нет.
— А зачем тебе сейф? Никто ведь не знает, что у тебя такая картинка обретается. Повесь ее на стеночку и говори всем, что это, мол, копия, купленная за полтинник по случаю у одного алкаша на толкучке. Всего-то и проблем.
— Тебе хорошо говорить… — начала было я, но замолчала.