Ей интересно было слушать этого… человека, и она до сих пор была под впечатлением от его рассказа. Последняя фраза, брошенная Лисом, буквально выпихнула ее в реальность со всей той неприглядностью, о которой Яна успела позабыть.
– Верно, не говорили. Более того, такое мировоззрение вам несвойственно. Однако же оно свойственно тому кругу людей, в котором вы вынуждены вращаться. Поэтому вы пытаетесь мыслить так же, Ясенька Евгеньевна. И в этом есть своя правда. Так что не печальтесь, пишите пьесу о своем Пентюхове, а я уж подумаю, как помочь вам забыть о ваших волнениях…
«Какие еще волнения он имел в виду? – спросила себя Яна, когда Лис возвратился в дом. – А ведь он не так уж и не прав был, когда сказал, что интересен мне… Как я разволновалась, когда он всего лишь присел рядом со мной… Мне ведь хотелось прикоснуться к нему, я только потому этого не сделала, что вспомнила, кто он. Ведь он – призрак… Какой-то странный призрак: ходит по дому средь бела дня, готовит мне завтрак, критикует мои книги, рассказывает мне о себе и говорит, что я – мечтательница… Он настолько материален, что я готова в него влюбиться. Если уже не влюбилась…»
Это неожиданное открытие вполне объясняло тот факт, почему Яна совершенно позабыла о Павлике, о своем одиночестве, которое теперь уже не казалось таким непроходимым, и вообще о том, что происходит в мире за пределами стен этого дома. Нельзя сказать, чтобы это сильно ее обрадовало, но Яна почувствовала, как что-то в ней изменилось. Появилась та самая, когда-то упрятанная глубоко и надолго стрекозиная легкокрылость, которая заставляет дышать полной грудью, улыбаться, порхать, чувствовать, что жизнь имеет свое очарование, и в то же время закоулками подсознания понимать, что вся эта радость – преждевременна и беспричинна.
Операция «Сова в дупле». – Почему Ольга ворчит на Яну и как Ленечка оживляет вечер. – Как пародия Сергея Ильича обидела Виктора Боровского. – О том, почему Янины «женихи» сбегают из гостеприимного дома. – Как Ольга окончательно убеждается в том, что ее подруга сошла с ума
В пятницу позвонила Ольга и строго-настрого наказала Яне ожидать ее приезда и удержать себя от приготовления каких-либо «лакомых» блюд. «Уж лучше не срамись, – посоветовала она, – мы с собой все привезем». Яна попыталась выяснить, кого именно Ольга имела в виду под словом «мы», но добиться от подруги ответа было не так-то просто. Если Ольга решила что-то сделать, она обязательно сделает, ибо наверняка ее решение одобрил всезнающий гороскоп с какого-нибудь «мэйл-точка-ру».
Прознав о приезде матери, Мишка незамедлительно смылся, прихватив с собой рюкзак, батон хлеба, пакет майонеза и пару банок сайры в собственном соку.
– Да она же все равно на ночь не останется, – покачала головой Яна. – И вообще неплохо было бы вам поговорить. Мишка, она хоть и ворчит, но все-таки твоя мама. И не самая плохая, попрошу заметить.
– Вот и живи с ней, – угрюмо возразил Мишка, водружая на спину рюкзак.
– Пожила – и ничего. Ну, собачились они с твоим папашей, с кем не бывает…
– С тобой вон не бывает…
– Ага, таких персонажей, как я, днем с огнем не сыщешь, – хмыкнула Яна. – Да и то без сцен не обошлось.
– Что-то я не заметил…
– Твое счастье. Ладно уж, иди, скиталец. – Яна хлопнула Мишку по туго забитому рюкзаку. – И чего ты сюда понакладывал?
– Снарягу: пенки, спальник, палатку… Мало ли, вдруг мать заночевать надумает…
– Не надумает. Ее изумительная нежно-голубая аура… да ты и сам знаешь…
Ольга обещала быть к четырем, и за это время Яна должна была привести дом в порядок. Для начала пришлось пройтись по дому в поисках пепельниц, которые Яна оставляла в каждой комнате, используемой в качестве рабочего кабинета. Затем пришлось заняться чашками, которые, подобно пепельницам, были расставлены везде, где Яну посещала благосклонная Муза, в последнее время редко уклонявшаяся от своих прямых обязанностей. После чего пришлось вымыть три сковородки, которые Яна довела до состояния полубезнадежной испорченности своими экспериментами с яичницей. Засим следовали перепачканные тарелки, вилки, ложки и ножи…
Ганс метался по комнатам вместе с хозяйкой, беззаботно и радостно виляя хвостом в предчувствии гостей, на этот раз долгожданных.
– Твою хозяйку пора заносить в Книгу рекордов Гиннесса – она побьет все рекорды по лентяйству, – жаловалась псу Яна, согнувшаяся над раковиной в форме вопросительного знака. – Ну почему нельзя было вымыть все это сразу после еды?
Ганс недоуменно покосился на хозяйку: и чего она ругается, если знает, что все равно всегда и везде будет делать именно так? Вначале накопит гору посуды, а потом, когда не останется ни одной чистой тарелки, будет перемывать эту груду и ворчать на саму себя…
А Яна мыла тарелки и пыталась понять, почему Лис вот уже целых два дня не вылезает из своего кабинета – из этой своей норы? Может быть, она его чем-то обидела? Или он просто захотел побыть в одиночестве? Последнее выглядело странно, ведь Лис так часто на него жаловался…
Яна чувствовала, что ей уже недостает общения с ним. По вечерам ее так и подмывало заглянуть в кабинет, позвать его, пожелать ему спокойной ночи. Но рядом был Мишка, который мог услышать ее и подумать, что эта практически разведенная женщина попросту съехала с катушек от одиночества и неприкаянности. К тому же навязываться Яна не любила и не умела. Когда оказывалось, что ее не слишком хотели видеть, она чувствовала себя уборщицей, перепутавшей свой график и завалившейся со шваброй и тряпкой прямо в банкетный зал, полный гостей.
К половине третьего Яна вытерла мокрые руки и, подивившись своим ужасным обломанным ногтям, попыталась вспомнить, где лежит пилка. Пилка так и не нашлась, из чего Яна сделала нехитрый вывод: ее просто никогда не было. Плюнув на ногти – можно подумать, Ольга ни разу не видела этих огрызков! – Яна решила пустить оставшиеся полтора часа в дело и устроилась с ноутбуком на террасе. Но Муза, которая на дух не выносила уборок и мытья посуды, отчалила, помахав Яне на прощание рукавом ситцевого платья.
Леша Пентюхов в течение полутора часов пытался доказать представителям «Малоежки», что образ, выбранный для компании им и Чавкиным, полностью соответствует «малоежковской» продукции. Но вместо внятных объяснений он то и дело ляпал какие-то глупости, причем глупости совершенно несмешные. Ничего путного не мог сказать и его товарищ по несчастью Вася Чавкин. И только Ксюха Шмойлова, сделавшая все возможное, чтобы Разоряев наконец уволил эту сладкую парочку или хотя бы одного Пентюхова, отпускала ехидные замечания по поводу рекламного ролика, в котором худенькая девица модельной внешности отчеканивала перед полной кассиршей, глядящей на нее с завистью, пентюховскую речовку: «Малоежка» каждый день – будешь как супермодель».
– Че-ертова шарманка… – прошептала Яна, когда с улицы раздался звук подъезжающей машины. – Ну вот и поработала…
Пришлось в срочном порядке тушить сигарету, выкидывать снова наполнившуюся пепельницу и натягивать на лицо улыбку, которая лучше всяких слов скажет гостям, что весь день Яна провела в радостном предвкушении их визита.