Надо Леню выручать, подумала Яна и, дождавшись, когда проезжающая машина освободит дорогу, перебежала на другую сторону. До остановки Яна не дошла, потому что ее внимание отвлекла знакомая фигура, которая спускалась с платформы и энергично махала ей рукой.
Сомнений быть не могло – Павлика Яна узнала бы и с большего расстояния. Первым ее желанием было вернуться к рынку, но она тут же поняла, что это бессмысленно. Если Павлик ее увидел – а он увидел ее, иначе для кого предназначалась эта жестикуляция? – значит, он не отвяжется. Не такой уж человек…
– Че-ертова шарманка… – процедила Яна и, поставив пакеты на асфальт, обреченно уставилась на приближающегося Павлика.
– Ну здравствуй, Яся… Глядя в его глаза, Яна вспомнила Ольгины слова.
Что-то уж слишком он решительно настроен для набедокурившего мужа, который приехал просить прощения. Как он вообще здесь оказался? Уж не Ольга ли ее сдала? Неужели решила вытащить Яну из дома таким изощренным способом? Тогда уже непонятно, кто свихнулся – Яна или Ольга, выкинувшая такой фортель…
– Ты как здесь оказался?
– Ольга адрес дала, – подтвердил Янины подозрения Павлик. – Сказала, ты здесь с ума сходишь. Забирать тебя надо любыми средствами. Ну вот я и приехал – забирать.
– Любыми средствами? – саркастически улыбнулась Яна. – Послушай, Павлик…
– Нет, вначале ты, – возразил Павлик. – Я знаю, что виноват по всем статьям. Знаю, что накосячил. Знаю, что урод… Кем бы ни назвала – со всем соглашусь. Просто мне до сих пор не верится, что ты вот так взяла и ушла от меня… Вспомни, нам же хорошо было вместе. Мы же любили друг друга. А я и до сих пор тебя люблю…
– Любовь выглядит по-другому.
– Любовь – не человек, она «выглядеть» не может.
– Это твоя не может. А моя – может. И очень даже.
– Ты чего, кого-то уже нашла? – опешил Павлик. Он приехал к черту на кулички, хоть и не успел, но собирался купить большой букет роз, и такой расклад его явно не устраивал.
К тому же Павлик не слишком-то высоко оценивал внешние данные своей жены, и, глубоко убежденный в том, что после тридцати найти кого-то имеют шанс только худющие длинноногие блондинки, он просто не мог себе представить, что на Яну так быстро кто-то «западет».
– Не важно, – холодно бросила Яна, догадавшись, о чем он в этот момент думает. – Нашла или не нашла – дело десятое. Мы уже расстались, Павлик, считай, развелись. Уговоры, просьбы – на меня это уже не подействует. Если до тебя не дошло, повторю еще раз: все кончено.
– Ни фига не кончено, – раздраженно заявил Павлик и, подняв с асфальта Янины пакеты, со свойственной ему бесцеремонностью в них заглянул. – Круто. Вино, мясо, сыр… грибочки даже… Да ты чего, Ясь, готовить научилась? Хотел бы я посмотреть на чувака, ради которого ты так стараешься… Я за пять лет этого не добился.
– А тебе не приходило в голову самому хоть что-нибудь для меня сделать?
– А я что – не делал? Работал как вол. Всю бытовуху решал, счета оплачивал.
– А при чем тут отношение ко мне? Работа – одни твои амбиции, бытовуха, счета – со мной, без меня, эти вопросы тебе все равно пришлось бы решать. Ты все делал для себя, Павлик. Обо мне ты никогда не думал. Я это поздно поняла. Банальщина, конечно, но лучше поздно, чем никогда. А теперь можно я уйду? Раз мы уже все выяснили? – спросила Яна, косясь в сторону остановки, где все еще о чем-то спорили Леня и баба Зоя.
– Нет уж, милая. Поехали со мной. Я тебя в этой глуши не оставлю…
Если бы все то же самое сказал другой человек, можно было бы решить, что женщина, в данном случае Яна, просто не смогла оценить такой любви и заботы. Но Павлик обладал уникальной способностью даже самую мягкую и ласковую фразу произнести с таким непроходимым цинизмом, что люди, близкие ему, сразу понимали всю подноготную.
Яна знала, что сейчас начнется, и ничего не могла с этим поделать. Если Павлику не уступали, Павлик начинал звереть. И сейчас он зверел прямо на глазах.
Схватив Яну за руку, Павлик поволок ее к платформе. Ей удалось вырваться, но Павлик снова схватил ее, уже за другую руку, да так сильно, что Яна отчетливо расслышала хруст сустава. Еще секунду назад она думала, что кричать неудобно, неловко устраивать сцены, но теперь на это было плевать. Такое случалось и раньше, но до ее ухода Павлик старался держать себя в руках. Впрочем, и причин для такого поведения тоже не было – Яна, сидящая в закупоренной бутылке своего писательства, всегда была рядом.
– Куда ты меня тащишь?! Я никуда не поеду! – выкрикнула она, кожей чувствуя обжигающие взгляды со всех сторон. – Оставь меня в покое!
Но Павлик продолжал переть как танк, не обращая внимания на Янины крики и изумленные взгляды зевак, которым хотелось посмотреть, чем закончится шоу.
Но шоу только началось.
– Ах ты, змеюка подколодная! Ты что же это делаешь?! – расслышала Яна гневный вопль бабы Зои.
Вопль был до того громким, что танк, то есть Павлик, остановился и обернулся. Прямо на него летели две огромные торпеды: одна побольше, другая поменьше, в которых Яна угадала Ленечку и бабу Зою. В левой руке баба Зоя держала большую тканевую сумку, которой размахивала, как булавой. Предчувствуя, чем кончится дело, Яна воспользовалась Павликовой растерянностью и отступила в сторону. Павлик увернуться не успел – сумка бабы Зои со свистом рассекла воздух и опустилась прямо на его голову. Павлик уронил пакеты, медленно согнулся, обхватив голову руками, и присел на корточки.
– Баб Зой, не бей сильно! – крикнул ей Леня. – Убьешь, а я ему врезать не успею!
От таких откровений Павлику окончательно поплохело. Он свернулся, уменьшился в размерах, а Яна с удивлением смотрела на то, как пуленепробиваемый танк превращается в маленького ежика, у которого только и есть что его иголки.
Леня замахнулся на него кулаком, но потом, передумав, опустил руку.
– Тьфу ты, жалко даже руки марать. Ясь, а это кто?
– Павлик, мой бывший…
– Ах ты, горемычная… – сокрушенно покачала головой баба Зоя, поставив свою «булаву» на асфальт. – Надо ж было такого отхватить… Теперь ясно, чего тебе ночью не спится… Никакая трава не поможет. У-у… аспид… – прошипела она и погрозила Павлику кулаком.
– Баб Зой, а в сумке-то что? – спросила Яна, беспокоясь не столько за целость Павликовой головы, сколько за бабу Зою, которую в случае чего доблестная милиция может привлечь к ответу.
– Яблок полкило, сахар, черника, эх, помяла… мясо…
– Понятно, – кивнула Яна. – Жить будешь, Павлик. Вставай уже, хватит комедию ломать.
Павлик, наверное впервые в жизни прислушавшись к тому, что говорит ему жена, теперь уже окончательно и бесповоротно бывшая, медленно поднялся с асфальта. Не отрывая рук от головы, он повернулся к «обидчикам». Его уделала старая бабка и какой-то толстый мужик в одежде, откровенно отливающей «голубизной». Таким униженным он не чувствовал себя еще никогда.