Лиля, уже жалея о том, что отказалась остаться в машине, поплелась следом за Полиной и Каем, которые, казалось, бежали к дому наперегонки. Дом был новым и красивым не только снаружи, но и внутри. В холле, светлом и сияющем красивой плиткой на полу и стенах и похожем на фойе отеля, сидела приветливая консьержка. Поднявшись на лифте на девятый этаж, Лиля принялась восхищенно озираться по сторонам. У двери с номером «35» копошился мужчина в спецовке. На площадке располагалось всего по две квартиры с каждой стороны, и оставалось только предполагать, насколько они велики.
– Вот! – сказал он при виде них. – Открыто!
– Господи, я сразу поняла, что что-то не так! – запричитала Полина. Глядя на нее, Лиля никак не могла сопоставить роскошную обстановку элитного дома с довольно-таки скромным нарядом женщины. – По телефону голос Оли звучал странно...
Лиля вошла в квартиру последней. Полина сразу кинулась осматривать комнаты. Голос ее, донесшийся из конца длинного коридора, звучал приглушенно, словно она кричала с другой стороны реки:
– Оля! Оленька-а-а!
Чувствуя, как алкоголь постепенно выветривается из ее головы, Лиля поспешила на голос. Войдя, она увидела, что Кай и Полина Игнатьевна склонились над диваном. Лиля не сразу заметила, что на нем кто-то лежит.
Женщина была худой – такой худой, что сквозь белую кожу проглядывали синие узлы вен. Дорогой халат из китайского шелка смотрелся на ней чужеродно – бесплотное тело просто выскальзывало из него. Она лежала на спине, подняв глаза к потолку. Вокруг головы – цветастый платок, доходящий почти до бровей, заостренные черты лица, узкий рот. Что потрясло Лилю до глубины души, так это свеженакрашенные ярко-алые губы. Они вступали в такой разительный контраст с мертвенной белизной кожи и запавшими глазами, что женщина походила на мумию, извлеченную из гробницы и «приведенную в порядок» с помощью современных косметических средств для выставки в музее египетского искусства.
– Вызвать «Скорую»? – спросила Лиля, пытаясь перекричать воющую Полину Игнатьевну.
– Вызывай, – кивнул Кай, поднимая на нее глаза. – Скажи, что здесь труп.
Вопли Полины Игнатьевны усилились, и он слегка поморщился – видимо, его барабанные перепонки начинали жаловаться.
– Она... умерла?
– Судя по всему, пару часов как. Давай-давай, звони!
Сделав звонок, Лиля вернулась в комнату и застала Полину Игнатьевну все там же, на полу возле сестры, а Кай стоял у стола, перебирая многочисленные флакончики с лекарствами, выстроившимися в стройные батареи, как солдаты на плацу, – трудно представить, что один человек мог все это принимать!
– От чего она умерла? – спросила Лиля осторожно, боясь вызвать новый приступ рыданий у сестры хозяйки квартиры.
– Кодеин, фентанил, бупренорфин – выбирай, – прочитал он наугад несколько этикеток.
– Боже мой, где она все это достала?!
– Ну уж точно не у меня!
– Думаешь, она покончила с собой? – опасливо спросила Лиля.
– По-моему, это очевидно.
Подойдя к столу, Лиля тоже начала рассматривать флакончики, тюбики и блистеры – создавалось впечатление, что она находится не в квартире жилого дома, а в аптеке или, скорее, на складе седативных, полунаркотических и наркотических средств. Под одной из упаковок с ампулами, предназначенными для внутримышечных уколов, она заметила красочную брошюру.
– «Целебная сила воды», – прочла девушка, вывернув шею, так как листовка лежала боком.
– Что? – удивленно переспросил Кай.
– Ну, у нее тут какая-то...
– А-а, – пробормотал он и отвернулся, потеряв интерес.
Тем не менее Лиля двумя пальцами потянула за краешек листовки и взяла ее в руки. Краски были яркими, а буквы большими и жирными, так что привлекали внимание, независимо от содержания. Решила почитать на досуге.
«Скорая», вопреки обыкновению, приехала быстро. Кай сразу сообщил, что умершая – онкологическая больная. Врач, привыкший к подобным ситуациям, лишь сделал пару записей с его слов.
Оказавшись на улице, Лиля с удовольствием подставила лицо легкому ветерку. Дух в квартире покойницы стоял спертый, наполненный запахами лекарств и дезинфицирующих средств. Зачем она потащилась с Каем? Возможно, потому, что ее отчего-то интересует все, связанное с этим человеком? Лиля все гадала, когда же появился этот интерес, и постепенно приходила к выводу, что испытала неведомое доселе чувство притяжения не в тот момент, когда оказалась с ним на лестнице, а еще до того – пожалуй, в самую первую встречу, когда она случайно налетела на врача в коридоре и рассыпала его бумаги.
Подойдя к машине, Кай открыл дверцу и, пошарив в бардачке, извлек помятую пачку сигарет и вытряхнул одну в ладонь. Чиркнув зажигалкой в виде гранаты, он глубоко втянул дым через ноздри. Крылья его тонкого прямого носа затрепетали, почуяв знакомый запах. Интересно, а раньше Лиля не видела Кая курящим!
Она села на свое сиденье, но он не торопился залезать внутрь – все стоял и дымил, облокотившись о дверцу. Ну почему она не умеет читать мысли? Так здорово было бы влезть в голову Кая и покопаться там в поисках ответов!
– Как думаешь, почему она это сделала? – спросила Лиля, пытаясь прервать затянувшееся молчание. – Что, все было действительно настолько плохо?
– Даже хуже, – не сразу ответил он. – Но она прожила намного дольше, чем могла бы.
– Ты говорил, у нее ремиссия?
– Да... Почти три года назад я провел первую операцию. Через пять месяцев – вторую. Дальше кромсать Ольгу было бесполезно, но существовали и другие методы – она хотела жить. Периоды ремиссии были короткими, потом наступало ухудшение, потом – снова ремиссия. Наверное, это мне наказание...
– О чем ты говоришь? – удивилась Лиля. – За что?
– За гордыню и раздутое самомнение. Стоит только возомнить себя богом и решить, что тебе подвластно все, включая смерть, как этот самый бог дает тебе по шапке и мигом ставит на место!
– Ты не такой! – горячее, чем собиралась, возразила Лиля.
– Нет, именно такой! – покачал головой Кай. – Мне следовало отпустить Ольгу еще год назад. Я же видел, что терапия практически не дает результатов, но продолжал ее мучить, предлагая все новые и новые методы лечения...
– Ты делал то, что должен делать каждый хороший доктор!
– Нет, если он видит, что ей не становится лучше! Но мне казалось, что чем дольше я держу ее здесь, привязываю к миру живых, тем выше моя квалификация как врача, понимаешь? Я думал не о пациентке и ее проблемах, а о себе, о своем престиже, о том, как здорово продлить жизнь человеку, от которого отказались все остальные... Возможно, я и преуспел как онколог, но как человек я безнадежно и окончательно проиграл!
Лиля хотела что-то сказать, но закрыла рот на полуслове. Сейчас Кана Кая Хо переубедить невозможно: он искренне считал себя виноватым в случившемся. С другой стороны, много ли найдется врачей, которые поступили бы так же, как он? Едва получив звонок от сестры пациентки, он тут же кинулся на выручку, хотя большинство его коллег лишь пожали бы плечами, пробормотав пару слов сожаления. И кто стал бы их винить, ведь медицина – это работа, такая же, как любая другая, и нельзя требовать от человека, чтобы он клал всю свою жизнь на алтарь чужих болезней!