– И что, он что-нибудь нашел?
– Я передал результаты Кадреску – от его «орлиного» взора ничто не укроется.
Штатный патологоанатом ОМР Леонид Кадреску отличался вздорным нравом, но как специалист был совершенно незаменим: равных ему, пожалуй, не нашлось бы во всем Питере, и Андрей в очередной раз поздравил себя с тем, что ему удалось заманить Леонида в отдел – ему ни разу с тех пор не пришлось об этом пожалеть.
– Кадреску все тщательно проверил и сделал заключение о том, что препараты, обнаруженные в квартире Ольги, не соответствуют тем, от которых она умерла!
– То есть? Ты же сам говорил, что у нее там целый чертов склад?
– Это так, но Жихарева умерла от передозировки того, чего никогда не принимала!
– Как же это сразу не обнаружили?
– Понимаешь, Жихарева же являлась онкологической больной. Этот диагноз здорово «замыливает» глаз: если не ищешь что-то конкретное, то принимаешь суицид как нечто, само собой разумеющееся! В ее квартире нашли сильнодействующие препараты, она умерла от отравления сильнодействующими препаратами – чего еще искать-то? Тем более что в ее крови и тканях обнаружили и те лекарства тоже, но не в таких дозах, от которых можно умереть.
– Это могло означать, что она принимала их до того, как отравилась?
– Верно. Похоже, кто-то не желал пускать дело на самотек, а потому подготовился к нему со всем тщанием.
– Значит, речь об убийстве?
– Похоже на то. Но мне еще многое нужно проверить. А Кана я отпускаю – можешь передать Агнии.
– Но кто же убил Павла Дмитриева? Разве его смерть и смерть Жихаревой как-то связаны?
– Есть у меня кое-какие мысли на этот счет, но, позволь, я пока что оставлю их при себе: давай подождем, пока вся мозаика сложится, идет?
* * *
– Что скажете, Леонид?
До этого минут десять Агния нетерпеливо расхаживала по кабинету Кадреску и, как только он появился, задала ему этот вопрос.
– В воде нет следов ни золота, ни серебра. На самом деле, другого результата и ожидать не приходилось: я в жизни не слыхал о «золотой» воде, а серебряную получают способами, ничем не напоминающими «технологию» этой дамочки, Услады. Серебряная вода, как правило, получается электролизным методом, а никак не путем «настаивания» – тем более в медной посуде! Есть еще способы контакта с посеребренными поверхностями или растворением солей серебра, но вода, полученная первым методом, обладает большим бактерицидным эффектом. Кроме того, стоит помнить, что не всякое серебро полезно для здоровья. Природное серебро всегда имеет в своем составе такие ядовитые металлы, как кадмий и свинец, а украшения и посуду часто изготавливают из серебра не самой высокой пробы, поэтому в них могут содержаться канцерогенные примеси. Накопление в организме человека свинца и кадмия приводит к почечной недостаточности, инфаркту, раку, циррозу печени, тяжелым расстройствам мочеполовой системы и так далее.
– Значит, такую воду пить вовсе не полезно?
– Совершенно верно. Само по себе использование таких предметов в быту не опасно, но в случае употребления серебряной воды опасность резко возрастает. Кроме того, любые промышленные серебряные изделия содержат технологические легирующие добавки, которые изменяют свойства серебра. Вследствие этого для приготовления серебряной воды необходимо применять серебро с пробой 999,9 и выше, а это, как мы понимаем, не наш случай. К счастью, электролизный метод Усладой не применялся, так что...
– А больше ничего интересного?
– Ну почему же – ничего? – пожал плечами Леонид. – Разумеется, никакими «волшебными» целительными свойствами раствор не обладает, зато там полно наркотиков и седативных препаратов.
– Что?!
– Дозы невелики, но как объяснить то, что они вообще там находились?
– Кажется, я смогу! – пробормотала Агния. – Да, а что насчет тех шприцов и ампул, которые передала та девочка?
– А-а, это тоже интересно: почти везде препараты щедро разбавлены физраствором или другими дешевыми растворами.
– Значит, Лиля правильно подозревала! Выходит, пациенты Центра не зря жаловались на то, что препараты не помогают? Мне нужно срочно поговорить с Карпухиным!
* * *
Печально жуя пирожок с рисом, Трофименко пялился в экран маленького черно-белого телевизора, который вот уже сорок девять минут показывал одну и ту же картинку: женщина средних лет сидела на стуле посреди мрачной комнаты с зарешеченной дверью. Хотя, нет, картинка не всегда оставалась одинаковой – время от времени женщина вскакивала и принималась нервно расхаживать по тесному помещению.
– Ну, как наши дела? – раздался голос начальника за спиной стажера. Майор вошел с довольным выражением лица и плюхнулся на стул рядом с Павлом. Еще бы он был недоволен, ведь это Павел торчал здесь весь обеденный перерыв, пока Карпухин наслаждался горячим обедом!
– Клиент дозрел, – буркнул он на вопрос шефа. – Того и гляди, об землю шмякнется.
– Значит, пора собирать урожай!
Потянувшись, майор поднялся на ноги.
– Смотри и учись, стажер!
Карпухин частенько заставлял «клиентов» ждать – это здорово помогало развязывать языки. Даже подготовленный человек поневоле начинает нервничать, находясь запертым в душной каморке в полном одиночестве. Через десять-пятнадцать минут он, раньше такой уверенный и наглый, начинает задаваться вопросом: почему никто не приходит? Не потому ли, что буквально только что вскрылись новые обстоятельства дела, и сейчас ему предъявят такое, от чего невозможно будет отвертеться? Мысль о том, что в данный момент кто-то решает твою судьбу, а от тебя абсолютно ничего не зависит, заставляет пересмотреть приоритеты.
Задержанная Людмила Баранова выглядела именно так, как и должна, по мнению майора, выглядеть женщина, работающая с людьми, – скромно, но мило, только сейчас на ее лице отпечатались страх и ожидание. Войдя, Карпухин аккуратно прикрыл за собой дверь и с порога поинтересовался:
– Ну, Людмила Алексеевна, будем писать явку с повинной?
– Сначала я хотела бы знать, в чем меня обвиняют! – заявила женщина. Она пыталась храбриться, и майор усмехнулся про себя: он немало повидал и знал, что Людмила – не из тех, кто может идти до конца. Нет, этой бабе есть что терять, и она это прекрасно понимает, поэтому Карпухин не сомневался, что через несколько минут допрос закончится ее полной и безоговорочной капитуляцией.
– Ну, начнем, пожалуй, с кражи? – дружелюбно предложил он, подвигая к женщине стопку листов бумаги и ручку.
– Кражи? И что же, скажите на милость, я украла?!
– Ювелирные украшения. Килограмма полтора, по крайней мере – за один раз.
– А, так вы о тех украшениях, что приносили в «Святой источник» наши прихожане? – спокойно уточнила Людмила. – Но я ничего не крала: это – добровольные пожертвования, чтоб вы знали, господин...