– Так вот, экстракт миндаля содержится в «Виталайфе» совершенно законно: миндаль обладает рядом полезных качеств и часто используется как в косметических средствах, так и в пищевых добавках. Но в тех образцах, которые проверял я и которые использовали наши жертвы, содержался горький миндаль. Вы в курсе, что двенадцать зерен горького миндального ореха являются летальной для человека дозой вследствие содержания синильной кислоты?
Мы одновременно покачали головами – все, кроме Кадреску. Интересно, он и в самом деле это знал или не хотел демонстрировать собственную неосведомленность?
– Но это – при единовременном приеме, – продолжал Мдиури, довольный нашей реакцией. – С другой стороны, если принимать маленькими дозами, то наступление смерти все равно неизбежно, но когда именно это произойдет – неизвестно. Таким образом, если, к примеру, та же Томилина съедала по две капсулы «Виталайфа» ежедневно, то эта доза была слишком мала, чтобы вызвать мгновенную смерть, но достаточна для постепенного отравления организма.
– Я так понимаю, что нашей основной задачей являлось выяснить, является ли гибель всех этих людей виной завода по производству «Виталайфа»? – подал голос Кобзев. – Разве анализ не подтверждает, что это так?
– Лишь частично, – ответил Лицкявичус. – «Виталайф» в данный момент является самым потребляемым БАДом в Питере и области – благодаря широкомасштабной рекламе. – Тем не менее у нас только четыре тела – и одно неподтвержденное, Гаспаряна.
– Почему – неподтвержденное? – поинтересовалась я.
– Потому что мы не знаем, принимал ли он «Виталайф», – любезно пояснил Лопухин.
– Да, – подтвердил Лицкявичус, – это еще предстоит выяснить, как и то, каким образом вместо экстракта сладкого миндаля, указанного в составе упаковки, туда попал экстракт горького. Теперь давайте пройдемся по жертвам. Илюша, тебе слово.
От меня не укрылось то, что Лопухина он называет на «ты», тогда как к Кадреску обращается на «вы», хотя оба парня примерно одного возраста.
– Так, у меня тут список… Вот. Первой жертвой стал Дмитрий Тюленин, адвокат по бракоразводным процессам. Его жена утверждает, что он принимал «Виталайф» в течение нескольких месяцев. Интересный факт: она его тоже принимала, но жива-здорова! Я провел ее осмотр – уговаривать женщину, естественно, не пришлось, так как смерть мужа здорово ее напугала, – но она полностью в порядке, а анализы не показали наличия синильной кислоты в организме. Я выяснил, что «Виталайф» они принимали отдельно друг от друга, из разных пузырьков, и муж делал это в основном в офисе. Кстати, осмотр пациентки мне пришлось проводить в камере предварительного заключения: ее арестовали по подозрению в убийстве супруга. Второй была Валентина Глушко, домохозяйка. Ее мужа задержали по подозрению в убийстве, но выпустили, так как не смогли доказать причастность к отравлению. Потом умерла Ирина Пластун, модель, новое лицо французской косметической фирмы «Кораль» в России. Ну, с Томилиной все ясно, а по Гаспаряну еще надо работать.
– Можно ли проследить какую-то связь между жертвами? – задал вопрос Кобзев.
– Не-а, – покачал головой Лопухин. – Все жили и работали в разных местах, между собой знакомы не были. Возраст тоже разный: Тюленину чуть за сорок, Пластун – двадцать четыре, Глушко – тридцать восемь. Томилиной, как я понимаю…
– Тридцать девять, – вставила я. – Как и мне.
– А Гаспаряну недавно исполнилось шестьдесят пять, – закончил Илья.
– Думаю, – сказал Лицкявичус, – здесь все ясно: смерть всех вышеперечисленных наступила вследствие принятия «Виталайфа» (только по Пластун остается ряд вопросов). Следственные органы не нашли никакой другой связи между жертвами, потому дело и поручено нам. Если такая связь существует, то Вика ее найдет: она прекрасно умеет анализировать факты. Однако на данный момент приоритетным для нас является другое направление, а именно – «Виталайф». Существует две возможности. Первая: погибшие отравились контрафактной продукцией, в которую вместо вытяжки из сладкого миндаля добавили вытяжку из горького. В этом случае необходимо выяснить, кто производит подделку. И вторая версия (замечу, крайне нежелательная для руководства), что завод по производству данного БАДа является виновником какого-то сбоя на линии, вследствие чего и наступили вышеозначенные смерти.
– А если результат окажется, как вы выразились, «нежелательным», – сказала я, – что из этого воспоследует?
Лицкявичус наградил меня тяжелым взглядом, но неожиданно я получила поддержку в лице того, от кого никак этого не ожидала.
– Хороший вопрос, – заметил Кадреску, внезапно поднимая глаза. – Насколько я понимаю, данное расследование проводится не по чьей-либо жалобе, а конкретно по заданию члена городского правительства? Что, если его результаты этому… члену не понравятся?
– Наше дело – расследовать, а с результатами пусть разбираются вышестоящие инстанции, – ответил Лицкявичус. – Если вы имеете в виду, не входит ли в нашу задачу подтасовка результатов, чтобы они «понравились» кому надо, то мой ответ – нет. Что узнаем, то и передадим наверх, без купюр. Еще вопросы есть?
Вопросов больше не было. На самом деле, думаю, как и я, многие хотели бы еще поспрашивать – и о наших конкретных полномочиях, и о том, насколько сильно ОМР зависит от учредителей, но Лицкявичус, судя по всему, не был расположен удовлетворить наше любопытство, поэтому никто не решился продолжать тему.
– Тогда поговорим о распределении заданий, – продолжал Лицкявичус, подведя черту. – Вика займется анализом биографий жертв на предмет поиска чего-нибудь, их объединяющего.
– Слушаюсь, Андрей Эдуардович! – раздался звонкий голос из-за перегородки. – Уже работаю!
– Отлично. Паша, ты возьмешь под контроль родственников погибших. Как психиатру, тебе проще их разговорить, да и они с большей охотой расскажут тебе обо всем, что знают. Тебе поможет Илья. Леонид продолжит вскрытие последнего трупа – Гаспаряна – и составит сравнительный анализ данных по всем пяти жертвам. Георгий Георгиевич, вы ему поможете?
– Обязательно, – кивнул Мдиури, снова открывая свой блокнот, словно торопился записать задание, боясь забыть.
– А я, пожалуй, попробую пробиться сквозь стену молчания и побеседовать со следователями, ведущими все эти дела об отравлениях, – закончил Лицкявичус.
– А я? – спросила я. – Для меня задания не предусматривается?
Чем дальше, тем больше я приходила к выводу, что Лицкявичус намерен игнорировать меня. Чего он ожидал – что я, побарахтавшись без помощи и поддержки, сама откажусь от участия в расследовании? Интересно, какова была цель Кропоткиной, когда она решила включить меня в группу ОМР?
Он посмотрел на меня так, словно вообще забыл о моем существовании или никак не думал, что я все еще нахожусь в помещении.
– Вы? – переспросил он. – Вы, Агния Кирилловна, можете присоединиться к кому угодно – по вашему выбору.
Как мило с его стороны! Лицкявичус в присутствии всей группы дал понять, что я среди них – лишняя.