Наконец, я увидела Леонида. Он стоял у свежевырытой могилы в компании двух рабочих. Не стану скрывать, меня удивило, что патологоанатом попросил меня прийти на похороны брата, но я никак не думала, что мы с ним окажемся совершенно одни. Я знала, что отец и мать Кадреску живы и пребывают в добром здравии, и тем не менее они не явились. Высокая фигура Леонида в черном костюме, показавшаяся мне еще более худой, чем обычно, одиноко вырисовывалась на фоне серого неба, вот-вот готового разразиться дождем. Его обычно прямая спина сгорбилась, а широкие плечи согнулись. Я не сдержалась и, неслышно приблизившись, дотронулась до руки Леонида. Он не вздрогнул, как будто все это время ожидал моего появления.
– Ну что, закапываем? – нетерпеливо поинтересовался один из могильщиков. – А то сейчас как ливанет…
Леонид посмотрел на меня остановившимся взглядом и кивнул.
– Давайте.
Мужики так быстро опустили гроб в могилу, что я едва успела бросить букет вслед за ним. Первые капли дождя упали мне на лоб, но Кадреску продолжал неподвижно стоять, наблюдая за работой могильщиков. Поэтому я раскрыла зонт и укрыла нас обоих. Мужики работали быстро, и вот на наших глазах выросла более или менее аккуратная насыпь, в которую один из могильщиков воткнул деревянный крест, прислонив к нему фотографию умершего. Несмотря на то, что снимку явно было не меньше десяти лет, я невольно содрогнулась, увидев невероятное сходство Леонида с братом.
– Шли бы вы отсюда, – посоветовал все тот же мужчина. – Промокнете ведь насквозь! А то, если хотите, в подсобку можно, если, конечно…
Не дослушав, Кадреску сунул ему в руку тысячную бумажку. Обалдев от неожиданной щедрости, могильщики заторопились вперед, показывая дорогу в пелене дождя. Мы вошли в подсобку – небольшой домик на окраине кладбища. Внутри оказалось две маленькие комнатушки, разделенные перегородкой из гипсокартона. Один из мужиков предложил сбегать за спиртным. Вместо ответа Леонид извлек из портфеля джентльменский набор – бутылку «Абсолюта», два пластиковых стаканчика и полиэтиленовый пакет с бутербродами. Могильщики еще немного помялись в дверях, но, сообразив, что им не нальют, ретировались в смежное помещение.
Водку я не пью, но отказываться в таких обстоятельствах нашла невежливым, поэтому безропотно взяла свой стаканчик и пригубила высокоградусный напиток. Глаза мои тут же наполнились слезами с непривычки, но я мужественно сделала большой глоток. Леонид же осушил свой стакан залпом и, увидев мое лицо, подвинул ко мне бутерброд с сыром. Затем налил себе еще.
– Вы не на машине? – с опаской спросила я. Он покачал головой, и я вздохнула свободнее: судя по всему, патологоанатом решил хорошенько напиться. Сесть за руль в таком состоянии я просто не могла бы ему позволить.
Выпив вторую порцию наполовину, Леонид вытер рот тыльной стороной ладони и вдруг сказал:
– Знаете, чего я не понимаю, Агния? Костик ведь завязал с наркотой, судя по всему: следы инъекций выглядели застарелыми, да и не взяли бы его в проект «Парацельс», если бы он продолжал колоться. Почему же он не пришел ко мне?
Это был сложный вопрос.
– Может, он хотел, но не нищим, нуждающимся в материальной поддержке, а человеком, у которого что-то есть за душой? – осторожно предположила я. – Команда Земцова обещала заплатить за участие в эксперименте, верно? Возможно, ваш брат на это рассчитывал и ждал, когда сможет появиться с деньгами. Хотел сначала устроиться, а потом уж…
Кадреску искоса посмотрел на меня, и в его глазах, впервые за все время нашего знакомства устремленных прямо на меня, промелькнуло нечто, чего я не поняла.
– Они все думали, что у них есть шанс, – тихо сказал он. – Олег Ракитин, например. А теперь мы будем по городу собирать трупы, и неизвестно, сколько времени это может продлиться!
Леонид был прав. Разумеется, Земцов не собирался никого убивать – он вообще не думал об этом. Он и его люди мечтали добиться своей цели, которая, на первый взгляд, выглядела даже благородно – избавить человечество от старения. На деле же все они были готовы пойти на все, чтобы получить результат, и, если бы их не остановили, один Бог знает, как далеко зашло бы дело. Но самым страшным мне казалось не это. Как вскользь заметил Карпухин, победителей не судят. Если бы группа Земцова добилась успеха, никто и не вспомнил бы о том, каким путем они к этому пришли и сколько трупов оставили за спиной! Они получили бы свою Нобелевскую премию и стали бы самыми популярными людьми в мире. И никто не посмел бы тронуть кого-то из них или обвинить в бесчеловечности – они стали бы недосягаемы и неприкосновенны. Смерть Земцова и Поляковой нисколько меня не радовала: их нужно было судить по всей строгости закона, а так они слишком легко отделались. Оставался еще вопрос о том, как именно произошел пожар. Если верить пожарному инспектору и он действительно начался в лаборатории, то существовало лишь две возможности: либо профессор и «королева науки» погибли при взрыве, а потом сгорели, либо их убили до того, как начался пожар. В любом случае, экспертиза должна это прояснить, хотя, учитывая степень повреждения тел, это может оказаться затруднительным. Только в кино показывают, как здорово работает следствие, привлекая судмедэкспертов и даже судебных антропологов в стремлении выяснить истину. Как следует из практики, порой самим родственникам погибших приходится оплачивать экспертизы из собственного кармана! Звучит ужасно, но – чистая правда: следствие, как правило, не заинтересовано в проведении тщательной экспертизы, так как самое главное – поскорее закрыть дело. Оставалось надеяться лишь на напористость Карпухина: если кто и может поставить жирную точку в этом деле, то только наш неутомимый майор!
Леонид набрался здорово – приговорил целую бутылку «Абсолюта» практически в одиночку. Однако когда мы поднялись из-за стола, чтобы пуститься в обратный путь, он почти не шатался: видимо, большому телу требовалось гораздо больше алкоголя, чтобы действие оказалось заметно.
Дождь временно прекратился, но с деревьев на головы падали крупные капли, поэтому мне вновь пришлось раскрыть зонт. За воротами кладбища я заметила знакомый автомобиль. При нашем появлении дверца распахнулась и высунулась голова Лицкявичуса.
– Садитесь! – приказным тоном сказал он.
Оказавшись в уютном салоне, я спросила:
– Как вы-то здесь, Андрей Эдуардович?
– Опоздал, – сказал он. – Потом решил, что вам не помешает транспорт. Похоже, не ошибся.
Лицкявичус кивнул в сторону Леонида, который, удобно устроившись на заднем сиденье, уже успел погрузиться в глубокий сон.
– Спасибо!
Он только плечами пожал и включил зажигание. В ветровое стекло вновь забарабанил дождь.
В целом результаты расследования выглядели неутешительно. Экспертиза тел Земцова и Поляковой, проведенная прокуратурой, не удовлетворила майора, и он потребовал повторной, независимой. Майору было однозначно и бесповоротно отказано.
– Не дали даже стоматологическую карту проверить, представляете, они заявили, что родственники опознали трупы! – бушевал он, когда мы встретились в очередной раз. – Опознали – да их сам Дарвин бы не опознал, это полная чушь!