Слышать такие слова от матери единственной дочери Трофименко было, мягко говоря, странно.
– Как… она умерла? – спросила Тамара, когда они с Павлом уселись на диван. День за окном убывал, и Трофименко видел, как постепенно на улице зажигаются небольшие садовые фонари, торчавшие из центра клумб и декоративных кустиков.
– Ее задушили, а потом…
Вовремя вспомнив запрет майора говорить о «выпитой» кем-то крови, он тут же осекся.
– Что – потом? – спросила Симакова, пристально глядя в глаза молодому человеку.
– Нет, ничего, – ответил он. – У вас есть предположения, по какой причине кто-то пожелал смерти вашей дочери?
– Регина мне не дочь, – неожиданно ответила Тамара. – Ее мать – первая жена Гоши, Евгения.
– Правда?
Стыдно сказать, но у Павла отлегло от сердца: значит, с Симаковой можно больше не выбирать слов, боясь травмировать ее психику.
– Правда, – ответила между тем Тамара. – Мы с Георгием женаты пять лет.
– А Регина жила…
– С матерью, разумеется, – не позволила ему договорить Тамара. – Честно говоря, у нас с Региной отношения, по вполне понятной причине, не сложились – она винила меня в уходе отца от матери.
– А это не так?
– Не так, потому что Георгий ушел от жены еще до того, как мы впервые встретились. На самом деле уходил он тогда к другой женщине, но, как говорится, не прижился… Мы познакомились только через полгода после их расставания, хотя развод он оформлять не спешил.
– Может, Регина надеялась, что отец нагуляется и вернется?
– Вполне вероятно, – кивнула Тамара. – Она могла считать, что, пока не оформлен развод, шанс еще остается. Я не настаивала на свадьбе, но именно в тот момент Георгий вдруг решил пойти в политику, и ему понадобилась безупречная анкета: одно дело, когда ты в разводе, другое – если болтаешься между двумя бабами, не в силах выбрать одну и успокоиться. Вот тогда-то Регина и взбесилась. Возраст у нее был самый что ни на есть опасный для всякого рода потрясений – четырнадцать лет. Знали бы вы, что она нам с отцом устраивала, какие истерики закатывала! Только в этом году она вроде бы смирилась, даже стала в гости захаживать. Дружбы между нами так и не возникло, но, по крайней мере, она уже не выказывала так явно свою ненависть.
– То есть можно сказать, что вы поладили?
Тамара неопределенно пожала плечами.
– Думаю, – ответила она после паузы, – Регину устраивало то, что мы с Георгием на нее не давим.
– А мать, значит, давила?
– Ну, она же мать… Регина любит… простите, любила свободу. В каком-то смысле это, конечно, вина Георгия, ведь он все время был занят, пока она росла. Он откупался от нее деньгами.
– Откупался?
– Лично я так это называю. Георгий давал Регине деньги. Много, и это очень плохо для молодой девушки.
– Почему?
– Да потому, что человек, которые не знает цены деньгам, никогда не поймет, зачем нужно работать, если все можно получить задарма!
В голосе Тамары Павлу послышались отчетливые нотки раздражения, и она не стремилась его скрыть. Возможно, жалела денег, которые муж тратил на дочь, вместо того чтобы вкладывать их в семейный бюджет?
– Не думайте, что мне жаль этих денег, – словно услышав мысли Трофименко, сказала Тамара. – На самом деле я гораздо богаче мужа, хотя многие думают иначе!
– В самом деле? – удивился Павел.
– Вы же в курсе, что Георгий раньше занимался бизнесом – до того, как пошел в политику?
– Что-то слышал.
– Так вот, не сочтите меня чересчур амбициозной, но дела у мужа шли не очень хорошо. Ему пришлось передать их мне в ужасном состоянии, ведь, как государственный деятель, он не имеет права заниматься бизнесом. Мне пришлось начинать практически с нуля, но я справилась. Так что теперь Георгий – лицо нашей семьи, а я – спина и ноги, так сказать.
Другими словами, это означало, что все семейство Симаковых в финансовом плане держится только на Тамаре. Но из этого вовсе не следует, что ей не было жалко денег для Регины, ведь это ее деньги!
– Дело не в том, что Гоша материально поддерживал дочь, – это нормально, так как мы могли себе позволить содержать ее. Но Георгий потакал всем капризам Регины. Она захотела «Бентли» – пожалуйста, получите «Бентли», и это в таком возрасте! Большинство детей довольствуются подержанной иномаркой, а ведь девочка только-только сдала на права! Она все время просила отдельное жилье, но я была против: они с матерью жили в отличной трехкомнатной квартире, наш дом был всегда к услугам Регины, а собственная квартира в девятнадцать лет может оказаться опасным соблазном, вам не кажется?
Трофименко только собрался было ответить, но Тамара не ждала от него этого – вопрос был риторическим.
– Друзья у Регины, мягко сказать, странноватые, и среди них встречались весьма колоритные личности. Она все равно виделась с ними, но дома, по крайней мере, оргий не устраивала.
Трофименко озадаченно хмыкнул: Тамара Симакова рисовала не слишком-то привлекательный образ падчерицы.
– Вы спрашивали о том, нет ли у меня подозрений в отношении кого-то из окружения Регины?
Неожиданная реплика Тамары заставила Павла встрепенуться.
– Так вот, кое-какие соображения на этот счет у меня имеются, – продолжала она. – Был один парень, Валера – фамилии, к сожалению, не знаю, – но он увлекался наркотой. Не думаю, что ребята, включая Регину, баловались тяжелой гадостью, но «колеса», как сейчас говорят, у них были в ходу.
Павел записал эту интересную информацию на помятом листке бумаги.
– Кто-нибудь еще? – спросил он, подняв глаза на Тамару.
– Еще… Знаете, я ни в чем не уверена, но у Регины, кажется, появился мужчина.
Поймав удивленный взгляд Павла, она тут же добавила:
– Нет, конечно, Регина всегда отличалась неразборчивостью в связях, но тот мужчина, видимо, был особенным.
– В каком смысле – особенным? – решил уточнить Трофименко.
– Не знаю, как и объяснить. Все ее приятели – сплошной молодняк, от восемнадцати до двадцати пяти, в основном представители «золотой молодежи», как и сама Регина. С ними она не церемонилась, хотя, думаю, переспать успела со всеми – такой уж у нее характер… был. Но в последнее время она изменилась.
– Каким образом?
– Стала хорошо одеваться – для меня это первый признак.
– Но ведь, как я понимаю, отец давал ей деньги?
– Молодой человек, когда я говорю, что Регина стала одеваться «хорошо», я не имею в виду «дорого» – она всегда отоваривалась только в бутиках, а не в дешевых универмагах! Но Регина стала носить по-настоящему стильные вещи, и я даже как-то сказала ей, что некоторые из них пристали скорее даме моих лет, нежели столь юному существу.