– Я совершенно не испугалась, – возразила Валечка, наблюдая за его худыми, интеллигентно бледными руками, переливающими воду из электрического чайника в заварочный. – Я просто удивилась, как можно жить в таком… в такой…
– Не стесняйтесь. Вы хотели сказать – в бардаке, в помойке, в хаосе? Прекрасно, знаете ли. Вы, видно, никогда не сталкивались с творческими натурами…
– Куда мне…
– А для них все внешнее, материальное – всего лишь жалкая оболочка, за которой скрывается нечто истинное, глубокое, исполненное смысла…
– Ну да, извините. Я натура совершенно не творческая, так что, боюсь, мне вас не понять. Кстати, меня зовут Валентина. Или имена для вас тоже не имеют значения?
Писатель явно развеселился. Улыбка, полувысокомерная-полувосторженная – Валечка сама не понимала, как в одной улыбке могут сочетаться столь несопоставимые чувства, – не сходила с его лица.
– А меня – Владимир. Знакомые и друзья обычно уменьшают мое имя до Влада. Что рекомендую сделать и вам, если вы, конечно, будете на меня работать… Так вот, Валечка, о деле, к которому вы так торопились перейти… Я пишу книги по психологии. – «Значит, никакой он не гот, и печатать оды Сатане мне не придется…» – И мне очень не хватает важного ныне знания – знания компьютера. Не могу, понимаете ли, с ним совладать. Несколько раз пробовал научиться – не выходит. Боюсь я этой техники… Так что приходится, так сказать, пользоваться разными способами переложения своих мыслей на бумагу… Одно время я писал от руки. Потом строчил на пишущей машинке. Но время, видите ли, идет, и многие издательства уже не принимают работы в таком виде… Поэтому мне пришлось нанимать девочек вроде вас и диктовать им свои опусы…
«Девочек вроде вас… Как будто я из эскорт-услуг, – раздраженно подумала Валечка, теребя ободок кончиком пальца. – Экий мерзкий тип… Неужели я с ним сработаюсь?»
– Значит, секретарь, – выделила Валечка, – или помощник должен работать у вас?
– Я бы мог, конечно, отдавать свои рукописи на перепечатку, но, видите ли, очень многое приходится менять уже после написания. Так что мне гораздо удобнее, когда помощница работает со мной. К тому же иногда мне требуется кое-какая помощь в виде чашечки чая и примитивного бутерброда. Видите ли, иногда я банально забываю поесть. Такая уж у творческих людей особенность… Они увлечены своим делом настолько, что ничего вокруг не замечают и забывают об элементарных нуждах… Вспомните хотя бы Маркеса… Когда он писал свои «Сто лет одиночества», даже не заметил, что в доме закончились деньги и продукты…
«Ну, пошло-поехало, – с тоской подумала Валечка, разглядывая самовлюбленную полуулыбку Влада. Сейчас он полчаса будет говорить о своей гипертворческой натуре и сравнивать ее с великими мастерами…
– Так почему место помощницы до сих пор пустует? – перебила она писателя. – Платите вы хорошо, да и работа совершенно не сложная.
– Характерец, видите ли, скверный, – честно признался Влад. По его тону Валечка поняла, что он считает этот факт отнюдь не недостатком, а, скорее, достоинством.
– Не все могут понять тонкую и ранимую творческую натуру? – ехидно поинтересовалась она.
– Напрасно иронизируете, – обиделся Влад. – Я, между прочим, психолог и неплохо понимаю движения вашей души. Вы озлоблены, вы чем-то расстроены, ищете работу, но это у вас почему-то плохо получается. Поэтому вы и пришли ко мне, а, Валечка? Разве я не прав?
– Вы правы. Но вы – не последний мой шанс, я уверена.
– А жаль… – прищурился Влад. – Вы – милая наивная девочка, которая изо всех сил пытается себя переделать. Думаете, я не вижу, что вы уже дырку проковыряли в своем ободке? Вообще-то вы мне очень даже понравились… Кстати, если не хотите чаю, то, может, согласитесь выпить чего-нибудь покрепче?
В его глазах Валечка прочитала недвусмысленную заинтересованность. Но заинтересованность не столько ее персоной, сколько последующим ее согласием выпить с ним «чего-нибудь покрепче», а потом отправиться прямиком в его комнату, вряд ли более чистую, чем кухня. Ну а дальнейшие его планы и так вполне понятны…
«А вот это уже совершенная наглость!» – в который раз возмутилась Валечка и, чтобы раз и навсегда пресечь подобные мысли, зародившиеся в этой «творческой» голове, ответила:
– Знаете, а я поняла, к чему вы клоните. И почему вы называете своих работниц девочками… Неужели вы думаете, что я стану… что я… – Она замялась.
– Что вы станете со мной спать? – без тени смущения закончил Влад. – Вы очень правильная, Валечка. Видно, это и мешает вам в жизни… Но все-таки вы себе льстите, если думаете, что не способны на безрассудства. Все делают глупости, а вы – не исключение. Правда, вы, в отличие от большинства людей, никому не желаете зла, а если и поступаете скверно, то уж точно не сознательно…
– Пожалуйста, обойдемся без анализа… – поморщилась Валечка.
– Пожалуйста… Так вот, отвечаю на ваш вопрос. Думаю ли я? Нет, не думаю. Я предполагаю, что это возможно. Так почему бы не воспользоваться этой предполагаемой возможностью? Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
– А если я не люблю шампанское?
– Вы просто себя обманываете.
На кухне повисла пауза. Если бы у Влада жили мыши, Валечка услышала их шуршание за пыльными плинтусами.
Она поднялась со стула с твердым намерением уйти и больше не возвращаться.
– А жаль, – прокомментировал Влад свою небезосновательную догадку. – Придется брать толстую ботаничку в очках размером с Байкальское озеро… – Это он убеждал ее десять минут назад, что все внешнее для них, людей творческих, – звук пустой?! – Вы бы очень мне скрасили жизнь, Валечка… Даже если бы не стали со мной спать… Кстати, если у вас проблемы с жильем – моя трешка вытерпит еще одного жильца… Вот, возьмите мою визитку. Да возьмите же… Я подожду вашего ответа неделю. Вдруг вы передумаете, чем черт не шутит?
– Только не этим, – покачала головой Валечка.
Писатель – это и впрямь диагноз, здесь я полностью готова согласиться с Валечкой Степановой, которая изрекла эту фразу, рассказывая мне о Владе. Хотя назвать Влада писателем я, честно признаться, не смогла бы, потому что этот человек скорее психолог, то есть, если можно так выразиться, писатель технический, а между ним и настоящим литератором лежит огромная пропасть.
Однако, если Влад мнит себя писателем, не в моих силах разубеждать его в этом заблуждении. Да и дело по большому счету не в этом, потому что Валечка, употребляя слово «писатель», имела в виду обыкновенного творческого человека. У этих людей, как правило, много причуд, относящихся как к бытовой, так и к душевной организации. Может быть, оттого, что эти люди все время находятся в себе, как мыши в своих норах, они редко интересуются тем, что их окружает. И хотя им приписывают некую гипертрофированную чувствительность, отличающую их от остальных, они часто не замечают проблем близких людей и друзей, их окружающих.