Бенсон пожал плечами:
— Да, но некоторые Врата не откроются никогда. Как тебе самому прекрасно известно. Обязательно покажись Рэчел.
— Ха! Мне однажды случилось оказаться на земле во время кабаньей охоты с куда худшими травмами, чем эта, и остаться в живых. Можно подумать, я превратился в хнычущего младенца с тех пор, как ушел в отставку, судя по тому, как люди ведут себя…
Бенсон улыбнулся:
— Кабанья охота, говоришь? Ты должен как-нибудь рассказать мне эту историю. Кит рассмеялся:
— Конечно. Ты заплатишь за пиво, и я расскажу все.
— Договорились. Держись подальше от неприятностей.
Кит проводил его взглядом и поморщился. Его ребра словно жгло огнем.
— Ну что же, — процитировал он одну очень древнюю комедийную группу, — вот еще одна идиотская история, в которую ты нас втравила, верно?
Он не чувствовал себя в силах исправлять отношение Марго к образованию прямо сейчас. «Лучше доползти до Рэчел и заняться моими травмами». Если хоть немного повезет, обещание еще одной экскурсии в прошлое поможет наладить отношения с Марго после этой последней ссоры. А сама экскурсия должна основательно поколебать ее уверенность в том, что ей удастся «притвориться» в Нижнем Времени.
— Ну и до чего же ты докатился, Кит! — бормотал он себе под нос по дороге через Общий зал. — Подкупать свою собственную внучку дорогими подарками в Нижнем Времени!
Кит хорошо знал по опыту, что стоит один раз поддаться и начать платить отступные или давать взятки — потом от них уже никогда не отделаешься.
Ну а сейчас уже было поздновато об этом думать. Да и ей нужна была хорошая полевая тренировка в обстановке абсолютно незнакомого языка и обычаев. И из всех имеющихся в Ла-ла-ландии и подходящих под эти условия Врат Римские Врата были, наверное, самыми безопасными.
Марго, болтающаяся по Древнему Риму — этот образ был способен протрезвить даже самого безрассудного из гидов по прошлому. А Кит никогда, ни разу за все время своей профессиональной карьеры, не давал повода считать себя безрассудным. «Когда же, — с искренней грустью и жалостью к себе думал он, — кончатся тревоги и начнутся удовольствия? Если судить по тому, как ему везло в последнее время, то никогда…»
— Это, наверное, из-за Малькольма. Он заразил меня своим невезением.
И это было самое умное, что мог сказать Кит в данной ситуации.
Porta Romae, или Римские Врата, открывались в складское помещение одной довольно оживленной винной лавки на Аппиевой дороге. Эта главная улица Древнего Рима пролегала от Аппиевых ворот к огромному Большому цирку. А там она поворачивала на север мимо подножия Палатинского холма, резиденции богов и императоров.
Громада Цирка возвышалась над долиной подобно броненосцу времен первой мировой войны, вырисовываясь темным силуэтом на фоне сияющего белизной неба.
Во времена глубокой древности цирк представлял собой просто наиболее широкую часть долины, в которой уже древние этруски устраивали священные соревнования во время похорон своей знати. За прошедшие с тех пор столетия Колизей с его взметнувшимися ввысь монументальными конструкциями, а также парящими в воздухе трибунами для публики, сделанными из камня и дерева, стал архитектурной доминантой на участке долины между Палатинским и Авентинским холмами, одним из наиболее почитаемых священных мест города Рима.
Атмосфера наэлектризованного возбуждения пронизывала весь этот район накануне Игр. Она передавалась каждому путешественнику во времени, как только он переступал Римские Врата. Человек сразу же погружался в какофонию особых, присущих только этому месту и этому времени звуков: воплей диких зверей в клетках, пронзительного ржания возбужденных предстоящей скачкой лошадей и, конечно, рокота римской толпы спорящих, бьющихся об заклад, смеющихся и подзывающих разносчиков угощения людей.
Для Малькольма Мура возможность войти в Римские Врата, первые из исследованных Врат (а впоследствии — и первые полностью выкупленные во владение компанией «Путешествия во времени»), компенсировала всю нервотрепку, всю неопределенность и все невзгоды, сопровождающие жизнь вольного гида, то есть человека, не связанного с компанией, а работающего на свой страх и риск. Всякий раз, когда он вместе с толпой возбужденных туристов ступал через Врата на утрамбованный земляной пол той, древней стороны, в его душе как бы что-то рождалось заново.
А пройти через Врата в разгар праздника Великой Матери было для него настоящим счастьем.
Малькольм много раз водил туристов через Римские Врата, но при этом ухитрился всего дважды посетить Гиларии [4] и Большие Игры. А в этом году впервые император своим декретом разрешил процессии в честь бога Аттиса во всей ее красе пройти по улицам Рима. В общем, все было здорово, и Малькольм с трудом сдерживал идиотскую улыбку счастья.
Марго, конечно же, отнеслась к этому путешествию во многом так же, как и к путешествию в Лондон. У юной девушки не было опыта, а потому и никаких представлений о том, что принесут ей даже две ближайшие недели.
Кстати, еще в Лондоне Малькольм заметил в ней проблески яркого и незаурядного ума. Он почувствовал, что, с одной стороны, она пытается преодолеть нечто страшное, случившееся с ней в прошлом, и в то же время страстно желает создать что-то положительное и достойное в будущем. И гид с удовольствием приготовился наблюдать, как этот процесс самораскрытия Марго продолжится и в Риме. Он почему-то был уверен, что она его еще не раз удивит.
Еще раньше, чем все вновь прибывающие успели пройти сквозь Врата, Малькольм напомнил Марго, что первое, что надо сразу сделать, — это определить пространственно-временные координаты с помощью АПВО. Отодвинувшись с прохода в сторонку, он устроил ей неплохую тренировку по снятию показаний АПВО и заполнению личного журнала. Потом проверил, что у нее получилось. Внимательно просмотрел ее заметки, еще раз перепроверил показания ее АПВО и кивнул.
— А знаешь, очень неплохо, ты начинаешь в этом что-то соображать.
Девушка прямо засияла.
Он завершил собственные записи, спрятал приборы в мешок, поудобнее приладил свой ошейник раба и в последний раз критически оглядел Марго, одетую чужеземным юношей из провинции.
— Я хочу, чтобы она выглядела как купец откуда-то издалека, из самого дальнего уголка империи, — сказал тогда Кит в задней комнате магазина Конни Логан «Костюмы и аксессуары». — У тебя есть какие-нибудь идеи по этому поводу?
— Пусть это будет сирийская колония Рима, — сразу же предложил Малькольм. — Лучше всего подойдет Пальмира.
— А почему именно Пальмира? — с любопытством спросила Марго.