—Ну и что? — спросил Орест Петрович.

— Не понял? Смотри: «скорая» выезжает в колонию. Там содержится Самохвалов, этот придурок, который укокошил сорок, кажется, человек. После того как бригада медиков возвращается на свою станцию, доктора находят мертвым с разорванной шеей. А в городе начинаются убийства с перегрызанием сонной артерии. Кроме того, книги…

—Да погоди ты с книгами! Ты хочешь сказать…

Оба милиционера уставились друг на друга, не решаясь произнести вслух очевидное.

—Я ничего не хочу сказать, — мрачно заметил капитан Птах. — Факты сами говорят.

Они помолчали. Полковник, как старший и по званию, и по должности, все-таки должен был принять какое-то решение. Он сказал:

— Ну ладно. Ты же понимаешь, что в колонию посылать официальный запрос — мол, как там Самохвалов, не сбежал ли — не имеет смысла. Официально чего-нибудь отпишут, правды не скажут, побоятся. Михалыч, не в службу, а в дружбу: подскочи туда сам, поговори неофициально, лично пообещай не трезвонить… Но выяснить надо. Если вампир — это Самохвалов, работать будет намного легче. Приметы, привычки известны… Кстати, попроси, чтобы мне занесли все материалы по нему.

— Все не занесут, — усмехнулся Михалыч. — У тебя шкафов не хватит, там томов пятьдесят.

— Ччерт!.. — Бабий схватился за голову.

9

Завьялова и Мамсуров ушли на свои очередные мероприятия. Вера одна осталась сидеть за столиком у окна, посматривая на занесенную снегом улицу. Снаружи продолжалась метель. Хорошо сидеть в тепле, вдыхать наполненный ароматами воздух! За лидерство в кофейном пространстве успешно боролись ароматы кофе и дразнящие запахи десертов с ванилью и корицей. Формула кислорода в этой кофейне, таким образом, была улучшена.

А вот улучшить хороший кофе уже невозможно. Ничего нет лучше правильно приготовленного эспрессо. Густой напиток с легкой кислинкой, никакой горечи — настоящий кофе не горчит. Его подают вместе с негазированной минеральной водой. Контраст горячего пахучего кофе и прозрачно-чистой воды создает во рту ту необходимую гармонию, о которой всегда мечтаешь.

Интересно, что во львовском неподражаемом лексиконе, который Лученко уже немного начала понимать, существует слово особое: оно легко полощется во рту, наполненном кофе. Здесь не говорят «чашечка кофе». «Филижанка»… Во Львове «запрошують на кавусю» или приглашают «зайты до кнайпы на гальбу пыва». Как хорошо, что быстрое питание, покрывшее весь мир уравнительно-пластмассовым удобным сервисом, не сумело пока что поймать в свою сеть львовские кнайпы! Есть в «филижанке» эспрессо торжество вкуса жизни, дух интимного застолья, когда кажется, что «кавусю» готовит какой-то древний кофейный бог, и при этом «пры- шиптуе шэпты та баи»…

Правда, теперь в этом старом добром городе у чашки эспрессо появился привкус страха. Пусть вампир — это пугало для суеверных старушек, но ведь кто-то убивает, да еще таким жутким способом. И действительно, всякий раз убийца норовит положить на жертву книгу. Что он этим хочет сказать? Впору и впрямь подумать, что книги прокляты…

Погиб Ветров. Его смерть болезненно щемит, причем Вера и сама не понимает почему. Вероника Абдулова… Ее она видела совсем мельком, но ведь любого живого человека жаль. А тут еще ее муж… то есть теперь вдовец.

Вера вновь взглянула на лежащую на столе газету. На первой странице крупным шрифтом было набрано: «На Черного Абдуллу работает вся городская милиция. Бумажный король буйствует».

Она поморщилась: ох уж эти хлесткие заголовки. В статье, занявшей всю первую полосу, сообщалось, что Дмитрий Абдулов, известный бизнесмен, сошел с ума от горя. Убили его жену, Веронику Абдулову. Зажарили в солярии, в аппарате для искусственного загара. Хотя красотку тщательно охраняли и сопровождали везде, чуть ли не в туалет — особенно после этих убийств и слухов про вампира. Денег на охрану Черный Абдулла не жалел. И теперь он взбесился: избил охранников, сопровождавших его жену. Еще бы, бывший боксер-тяжеловес, местный Тай- сон. В результате трое здоровенных парней в больнице с переломами разной степени тяжести, а тот, что дежурил внутри салона, — в реанимации в тяжелом состоянии. И что же, кто-нибудь предъявил Абдулле обвинение в нанесении тяжких побоев? Или хоть в «умышленном причинении вреда здоровью, вызвавшем длительное расстройство здоровья или значительную стойкую утрату общей трудоспособности», как сказано в уголовном кодексе? Ничуть. «Наоборот, — писал журналист, — помощники бумажного короля поставили на уши всю Львовскую милицию. Все милициянты занимаются убийством Абдуловой. Правоохранительные силы задействованы снизу доверху. При этом никто не расследует не менее зверское убийство известного аниматора Эдуарда Ветрова, найденного в номере гостиницы с кинжалом в груди. Причем в номере не менее известной актрисы, что наводит на разные размышления. Проще говоря, ясно как день: это ревность направляла руку с кинжалом…»

Ну и дальше в том же духе. Ересь какая-то, Лученко мельком глянула на фамилию автора материала. Рина Ересь… Так она, оказывается, и сюда пишет. Вездесущая. И фамилия подходящая в данном случае.

Вера отодвинула от себя газету и в очередной раз принялась сражаться с мобильным телефоном, нажимая кнопки и не понимая, почему он не реагирует. Техники не любит ее, это давно известно. И пылесос норовит подставить ей подножку, и с компьютером у нее сложные взаимоотношения. Он постоянно спрашивает про какой- то буфер обмена, а она не понимает, чего он хочет… Да заработаешь ли ты наконец, железяка? Она пыталась дозвониться до Андрея, но у нее ничего не получалось.

Этот день отличался от других львовских дней еще и тем, что Вера чувствовала нарастающую тревогу. Вначале не конкретную, просто странное чувство. Будто она бежала изо всех сил, и вдруг — остановка, препятствие.

Сердце принялось учащенно биться, точно стараясь выпрыгнуть из груди. Потом она внезапно почувствовала себя так, словно превратилась в ледяную скульптуру. Замерзла. По позвоночнику прошла холодная волна. И тут же ее бросило в жар. Вера называла это ощущение «тринадцатым» чувством. Оно никогда ее не обманывало. И значило это только одно: с кем-то из близких людей что-то должно случиться или уже случилось. В голове пульсировало: «Андрей… Андрей! Что с тобой стряслось?!»

Она снова и снова нажимала кнопки мобильника, набирая номер Двинятина, но безуспешно. Равнодушный робот женским голосом сообщал: «Абонент вне зоны досягаемости». И так с самого утра, час за часом… Вера отбросила бесполезную трубку и прижалась разгоряченным лбом к холодным рукам.

В разлуке с Андреем она всегда чувствовала, что с ним происходит. Как будто в ее голове шла безостановочная трансляция. Или как будто ее руки и ноги — это его руки и ноги. Он был не столь чувствителен, но все же ощущал эту связь. Частенько во время рабочего дня он звонил ей и говорил: «Ну что, чайку?» Она у себя, он — у себя в клинике. Хотелось, чтобы вместе.